Гордясь своей долгой, богатой историей и высокой культурой, египтяне издавна отличались ксенофобией, неприязнью ко всему чужому. Геродот не устает это подчеркивать. «Придерживаясь своих местных отеческих напевов, египтяне не перенимают иноземных» (II. 79). «Эллинские обычаи египтяне избегают заимствовать. Вообще говоря, они не желают перенимать никаких обычаев ни от какого народа» (II. 91). «…Ни один египтянин или египтянка не станет целовать эллина в уста и не будет употреблять эллинского ножа, вертела или котла. Они даже не едят мяса „чистого“ (в ритуальном смысле. — И. С.) быка, если он разрублен эллинским ножом» (П. 41).

В этом нет ничего удивительного. С высоты своей древности относясь довольно пренебрежительно ко всем прочим этносам, египтяне считали их грубыми, невежественными варварами. И каково им теперь было сносить подчинение одному из таких «варварских» народов? Когда персы, еще совсем дикие, кочевали в степях, Египет уже блистал всеми атрибутами развитой и утонченной цивилизации. Не раз уже прежде страна в долине Нила освобождалась от власти захватчиков. Сколько их было! Но все — одни за другими — канули в бездну небытия, а Египет как стоял, так и стоит, и нет ему конца…

Вполне закономерно, что египтяне регулярно восставали против ахеменидского владычества. И нередко их попытки увенчивались временными успехами. Как раз в то время, когда Геродот бороздил воды Эгеиды и Средиземноморья, около 461 года до н. э., произошло очень крупное восстание. Его возглавил, провозгласив себя фараоном, Инар — один из североегипетских вождей. Персидские гарнизоны удалось вытеснить из Египта, и Инар обратился за военной помощью в Афины. Афинский полис, несмотря на свои размеры — ничтожные по сравнению и с Персией, и с Египтом, — уже зарекомендовал себя как одна из самых могущественных держав тогдашнего мира. У всех на слуху были недавние славные победы афинян над персами.

Афинское народное собрание с энтузиазмом отнеслось к просьбе Инара. Ведь перед эллинами открывались новые, необычайно заманчивые перспективы сотрудничества с Египтом: расширить сферу своего влияния, потеснить Ахеменидов и окончательно унизить их, отторгнув от их державы одну из богатейших сатрапий. Особенно важно было то, что Египет с его плодородными почвами являлся подлинной житницей Средиземноморья, крупнейшим экспортером зерна, ведь Афинам постоянно не хватало собственного хлеба и они нуждались в его импорте. Как же было не откликнуться на предложение, исходящее от столь выгодного партнера?

В 459 году до н. э. сильный флот Афинского морского союза — до двухсот кораблей — отбыл в дельту Нила. Общими усилиями Инар и афиняне около пяти лет сдерживали постоянные атаки персов, не желавших примириться с утратой Египта. Но в конце концов удача оказалась на стороне неприятеля: в 454 году персидский полководец Мегабиз нанес тяжелейшее поражение противнику, и лишь жалким остаткам присланных эллинами морских сил удалось вернуться в Афины. Это была одна из самых громких побед Ахеменидов за все время Греко-персидских войн. А еще пять лет спустя был подписан Каллиев мир, завершивший эти войны, и по его условиям Афины обязались отказаться от попыток военного проникновения в Египет.

Всё это хорошо известно. Со второй же «величиной», необходимой для решения нашего уравнения, — датой египетского путешествия Геродота, — напротив, полная неясность. Теоретически возможны четыре варианта: Геродот посетил Египет либо (а) до восстания Инара, либо (б) в период этого восстания, то есть в 461–454 годах до н. э., либо (в) между восстанием и Каллиевым миром, то есть в 454–449 годах, либо, наконец, (г) после Каллиева мира.

Обратим внимание на то, что Египет, описанный Геродотом, находился под персидским владычеством. «Во времена царя Псамметиха египтяне выставили пограничную стражу в городе Элефантине против эфиопов, в Дафнах, что в Пелусийской области, — против арабов и сирийцев и в Марее — против ливийцев. Еще и в наше время стоит персидская стража в тех же самых местах, как и при Псамметихе» (II. 30). «Для персов и наемников, занимавших Белую крепость в Мемфисе, доставляется 120 тысяч медимнов хлеба» (III. 91). «Еще и поныне персы весьма заботятся об… огражденной плотиной излучине Нила и каждый год укрепляют ее» (И. 99).

Таким образом, вариант б сразу можно отбросить: во время восстания Инара персы, естественно, Египет не контролировали и их гарнизоны там не стояли. На первый взгляд весьма вероятным оказывается вариант а. Ведь до восстания власть персов над долиной Нила была уже достаточно долговечной и казалась прочной. Тогда мы должны допустить, что Геродот посетил Египет еще довольно молодым человеком, на первом этапе своих многолетних странствий. Ничего необычного в этом не было бы, ведь страна фараонов, как мы видели, давно уже являлась объектом постоянных паломничеств греческих интеллектуалов.

Есть, однако, один нюанс, который заставляет отказаться и от этого варианта. В 459 году до н. э. у местечка Папремис состоялось крупное сражение между повстанцами Инара и присланным из Персии карательным войском под командованием знатнейшего вельможи Ахемена — сына Дария I и дяди находившегося тогда на престоле Артаксеркса I. Египтяне одержали победу. Геродот был на месте этой битвы, рассматривал многочисленные останки убитых и сделал следующее интересное наблюдение: «Черепа персов оказались такими хрупкими, что их можно было пробить ударом камешка. Напротив, египетские черепа были столь крепкими, что едва разбивались от ударов большими камнями… Таковы эти черепа. Такие… черепа я видел в Папремисе, где лежали тела персов, павших во главе со своим вождем Ахеменом, сыном Дария, в борьбе против ливийца Инара» (III. 12). Инар назван здесь ливийцем, поскольку он происходил из Северо-Западного Египта, граничившего с Ливией. Обратим еще внимание на то, как вольно историк обращается с человеческими костями, проводя с ними своеобразные эксперименты. Но самое главное здесь — то, что Геродот, судя по приведенному сообщению, побывал на египетской земле после 459 года — и, очевидно, не сразу после сражения, а спустя какое-то время: за это время трупы успели истлеть, и остались голые кости.

Стало быть, остаются два варианта — в и г. Как правило, в исследовательской литературе выбор делается в пользу последнего. Так, в довольно старом, но до сих пор весьма авторитетном комментарии к Геродоту сказано, что его египетская поездка имела место, скорее всего, около 440–438 годов до н. э., уже после того, как историк участвовал в основании Фурий. Однако совершенно неясно, почему именно эта дата считается наиболее вероятной.

Автор самого важного и фундаментального на сегодняшний день труда о пребывании Геродота в Египте А. Ллойд строит ход своих рассуждений более аргументированно и осторожно. Он считает, что «Отец истории» путешествовал в долину Нила в промежутке между 449 и 430 годами до н. э., а более точная — и при этом ответственная — датировка невозможна. В любом случае перед нами тот же вариант г. Визит в Египет в период 454–449 годов был, по мнению Ллойда, невозможен, поскольку персы не пустили бы на свою территорию представителя враждебных им греков, особенно если учитывать большие симпатии Геродота к Афинам, которые как раз вели с Персией войну.

Однако выше мы уже показали, что такая логика, вполне привычная для человека наших дней, для геродотовских времен не работает — войны тогда не были тотальными. Из того, что Ахемениды воевали с эллинами, совершенно не вытекает, что они отказали бы в допуске на свою территорию эллина — мирного, невооруженного, да к тому же еще персидского подданного, каковым галикарнасец, пусть и номинально, продолжал оставаться. Что же касается симпатий историка к Афинам — кто в администрации Египетской сатрапии стал бы в это вникать? Ну, прибыл очередной грек — вероятно, по торговым делам или как паломник…