Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже на славянских землях все опять изменилось в худшую сторону, но уже по совершенно не ведомой никому причине.
Перстом, с которого сразу слетел последний, запоздавший к отлету на полдень дрозд, князь Лучин указал на двойные врата своего кремника, распахивавшиеся сразу в обе стороны, так что воротная тень никогда не успевала лечь от створ ни внутрь, ни наружу, а разрывалась, как растянутая ветвями лесная паутина. Поэтому врата Лучинова града никакой враг не мог разрушить разрыв-травой, приложив ее к наружной тени.
-- Будет тебе, сват, и запор на воротах, и покрывало на запор,-- все, о чем его просили, пообещал князь.-- Что во что захочешь, в то сам и завернешь. А теперь, сват, не мешкай -- твой черед отойти от стола.
-- Как мой, когда совсем не мой?! -- удивился Брога, взглянув на княжича быстрее, чем срывается с пальца тетива.-- Не мой, а -- княжича. Теперь, обратным чином, полагается ему выйти из твоего града, да за твои межи, за ним -- уж и мне. Я, уж если ты, князь, спешишь-торопишься со свадьбой, далеко отходить не буду, а у твоего порога коня подожду...
-- Таким чином жених к закату только успеет пирог из-за леса понюхать,-- оборвал его Лучин.-- Сразу ты верно угадал, сват, только потом в своем уме заплутал. Свадьба пойдет обратным чином -- так и будет. Сначала -- постеля мягкая с молодыми, потом -- пир горой, а уж успеешь ли ты, сват, после пира к закату с той стороны к воротам на коне подъехать -- там видно будет.
"Скор князь Лучин! -- признал Стимар.-- Даже скорее, чем хитер."
А Броге, своему тайному побратиму, он сказал:
-- Ты, мой сват, оказался, видать, торопливей женихова слова. Уж на что Лучиновы скоры -- но даже их обогнал.
Князь Лучин приподнял правую бровь, посветил себе зарею, чтобы понять слова пленного жениха, но не понял. А Брога как будто и вправду поумнел скорее, чем краснеют щеки на холоду. Он глянул на княжича так быстро, что этим взглядом можно было догнать и схватить ту, уже отпущенную тетиву,-- и сразу разгадал слова Стимара. В тот же миг он сбил с ног двух радимичей -- одного навзничь, другого ничком -- и пустился бежать к открытым воротам, чтобы все стало опять, как было перед началом торга между северским княжичем и радимическим князем по поводу свадьбы, и чтоб она заново осталась без свата. А без свата ее и быть не могло никакой -- хоть налицо, хоть наизнанку.
Убегая, скакал слобожанин и вправо, и влево, зная радимичей, как лучших стрелков, но все же не успел их обмануть. Пока двое ушибленных вставали, двое других пустили вдогон Броге не по очереди, а враз -- острие к острию -- две стрелы. Одну справа, другую слева. Одна стрела, догоняя Брогу, пробила ему левую пятку, другая, перегоняя -- правый носок. Замер Брога в одном полном шаге и ткнулся носом в дорогу прямо посреди ворот, между распахнутых створок.
Княжич грустно вздохнул, но лишь на один тот вздох и дал себе волю пригорюниться.
"Ничего, Брога,-- сказал он про себя своем тайному побратиму.-- Раз дважды не вышло, значит на третий раз уйдем от шустрых радимичей запросто. Следа разглядеть не успеют."
Брогу, между тем, радимичи приминали и укатывали, вязали и скручивали, потом приподняли, как большой сноп, и унесли прочь от северского княжича, но не за пределы кремника: где-то поблизости хлопнула крышка -- то ли сундука, то ли погреба.
-- Сват есть, ветром не унесло,-- утвердил довольный Лучин.-- Твое слово в силе, княжич. Погоди -- не беги сам. А то потом пожалеешь, что связали и поверх невесты силком положили.
Тут он махнул стаей зябликов, разлетевшихся у него из рукавов, и в княжьих хоромах сразу завертелся вихрь.
Не успел Стимар моргнуть, как вокруг него и около пронесся тем вихрем весь род Лучинов, за вычетом лишь невест, дочерей князя Лучина.
Вместе с чужим родом пронеслись вкруговую княжича два топора, семь пшеничных снопов, а следом -- белое обыденное покрывало.
"Не для ворот",-- догадался княжич, когда то белое, как глоток холодного молока застило на миг светлый день.
В одно мгновение радимичи срубили топорами с широкой столешницы все кувшины и братины, успевшие пустить в нее корни так же быстро, как и все, что росло, женилось и приносило приплод до заката у скорых Лучиновых, а потом замирало, дыханием и кровью в жилах пережидая стремительное переклятье до нового рассвета. Остались на столе только низенькие, гладкие пеньки. Но и пеньки не стали бы мешать молодым, потому что радимичи сразу покрыли стол долгими, вдвое длиннее обычных, снопами пшеницы. Пшеница же у Лучиновых была долгой потому, что всегда старалась перерасти до заката свою тень.
Сверху на снопы и легло белое покрывало.
-- Пора, княжич, тебе выбирать,-- сказал князь Лучин, которому вихрь раздул бороду на все четыре стороны света.
Он собрал зябликов обратно в рукава, а вся его родова покинула горницу и ушла в подклеть, из года в год прораставшую в землю всю глубже и глубже вроде пустотелого морковного корня.
-- Вот тебе, княжич, брачное ложе,-- указал князь на былую столешницу.-- Шершням мы дупло заткнули -- они не смогут унести твое желание, как полевой вихрь уносит пыль и семена. Ведь у вихря нет спины, а потому пыльная дорога и цветы после него все равно остаются на своих местах. Помни реченное. Я дал слово отпустить тебя на закате. Ты дал слово оставить до заката в моем роде свое семя. Не удержишь своего слова -- я по своей воле отпущу из рук свое. С недавних пор отпустить слово стало куда легче, чем отпустить семя. Потому что умерли великие воины.
-- Пусть и твои слова, князь, не станут длиннее