был самодостаточен настолько, что мог работать над своими числами на полярной станции или на борту звездолета, отправившегося в полет без возвращения. Лишь в крайних случаях Олег Николаевич обращался к людям — и чаще не за помощью, а чтобы поставить очередной числовой эксперимент, о котором «подопытные» не подозревали. Буданова ему оказалась нужна, потому что в какой-то момент он не смог двигаться дальше и вынужден был принять важное для себя решение: учиться на генетика самому (и вызвать таким образом нездоровый интерес среди коллег, рискуя открыть прежде времени суть решаемой им задачи) или найти специалиста, который не только сумел бы с ним сработаться, но еще и не требовал бы немедленной публикации результатов. Что до меня…

— Не знаю, — ответил я на вопрос после долгого молчания. — Действительно, не знаю. Даже не догадываюсь. Может, захотелось, наконец, поделиться? Правда, я и другого понять не могу: для чего нужна была такая скрытность? Это очень интересная работа. Очень важная. Удивительное открытие — не только в математике, но и в генетике человека. Вы… вы ведь нашли тот ген, который… Ну, счетчик.

Евгения Ниловна покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Одной мне это не под силу. Очень сложно. Я уж не говорю, что у меня под рукой просто не было нужной аппаратуры.

— Тогда зачем…

— Какой Олегу был от меня толк? — улыбнулась она. — Сначала я думала, как вы: просто хотел с кем-то поделиться. Со мной — безопасно, и, к тому же, я могла как-то при своих связях с коллегами-генетиками… Нет. От меня ему нужно было одно: чтобы я сказала, может такой счетчик существовать или это всего лишь его досужая фантазия. Я сказала: да, может. Более того, указала группу генов, среди которых следует искать ген-счетчик. Вообще-то, будь у меня лаборатория, такая хотя бы, как у тех моих коллег в Москве, которые работали по программе «Геном человека», то выделить счетчик нам, скорее всего, удалось бы. Могу себе представить, какой резонанс произвела бы такая работа… Но это пустое. Лаборатории у меня не было. А польза, однако, получилась. Я рассказала Олегу, как мог бы работать — и как наверняка работает — такой счетчик. Мы много разговаривали, наши встречи никому не казались странными — с моей профессией никто их не связывал, даже Лена не ревновала, а она, вообще-то, ревновала Олега к каждому столбу… нет, «столб» все-таки мужского рода, правильнее сказать — к каждой юбке… но и это неправильно, женщины сейчас ходят в брюках, это я по старинке…

— Журналисты вам не докучали? — спросил я.

— Нет. Их больше интересуют коллеги Олега — математики, чем такая старуха, как я.

— Но мне все равно непонятно, — сказал я. — Для чего такая скрытность? Я понимаю: Олегу Николаевичу было плевать на общественное мнение, на то, будут ли о его работе говорить, что это бред… Но он публиковал свои исследования по теории чисел, что мешало ему…

— Могу себе представить, — насмешливо сказала Буданова. — Получают в Nature статью… Или в «Математическом журнале». Нет, в «Математический» — не по профилю. Но и в «Журнал генетики» тоже… Слишком все это… А проверена теория только на одном человеке — сам автор испытал ее на себе. Каждый день испытывал, хотел накопить статистику. Сначала думал: достаточно тысячи случаев, чтобы применить для обработки статистические методы. Тысяча решений, при том, что каждый день человек — там мы с ним подсчитали — совершает от десяти до полусотни выборов, которые фиксируются счетчиком. Значит, за месяц-другой статистика накопится, и можно… По-моему, Олег так и сделал, но получил слишком неопределенный результат, мне он сказал только, что тысячи мало, нужно минимум сто тысяч решений, я не спорила, ему виднее, верно? Сто тысяч — это восемь или десять лет. Большой срок, но в научной работе бывали и более длительные сроки. Бентли, к примеру, всю жизнь — полвека! — зарисовывал формы снежинок, а Линней…

— Вы знакомы с Олегом Николаевичем больше десяти лет? — спросил я.

— Одиннадцать. Он тогда окончил университет, его статьи уже публиковались в Mathematical Review, и решение поговорить со мной Олег принял не с бухты-барахты, это было решение из очень интересной области сгущения простых чисел, мы с моим склерозом уж и не помним, как эта область называется, по имени какого-то математика… В общем, не исключаю, что если бы в тот день доклад делал другой генетик… Но выступала я. Я о нем слышала, мол, гений-вундеркинд, и вдруг он подходит ко мне…

— Он тогда еще не был женат на…

— Вам это тоже пришло в голову! Конечно, решение жениться на Лене было принято по правилам. Олег мне рассказывал. Вам — нет? Неважно… Теперь уже неважно. На тот день пришлось какое-то сильное сгущение простых чисел. Вы же понимаете, Петр Романович: важные, судьбоносные решения нужно принимать только в дни таких особых сгущений, иначе очень легко ошибиться — не в самом решении, а во времени, ведь пока счетчик не установлен, пока каждому решению не поставлено в соответствие строго определенное число, выход один — дожидаться сгущений, тогда вероятность ошибки меньше!

— Да-да, — сказал я, — это понятно. Я о Елене…

— На тот день у него выпало сгущение простых чисел, и он просто обязан был принять какое-то важное для жизни решение. Какое? В профессиональном плане это был самый обычный день. Других проблем он тоже не видел, кроме… Двадцать шесть лет, все друзья или переженились, или собираются… Знакомые девушки замужем. Он над этим и думал, когда шел по улице… Знаете, Олег очень доверял своей интуиции. Он был уверен… или убедил себя… что чувствует, когда включается счетчик и нужно что-то решить, будто что-то щелкает в мозгу… это он мне так говорил… и он понимает: нужно принимать решение. Вот и с Леной: что-то щелкнуло, когда она ему встретилась на улице. И что ему оставалось? Он подошел и сделал девушке предложение. Ей это, видимо, показалось очень романтичным, — сухо заключила Буданова. Похоже, к бывшей жене Олега Николаевича она не испытывала ни симпатии, ни сочувствия.

— Но я все равно не понимаю! — воскликнул я. — Хорошо, не в Nature. Не в «Математический журнал». Всегда можно найти издание, пусть не такое престижное. Есть, в конце концов, Интернет, там он публиковал все, что хотел! Это приоритет.

— Вы думаете, Олега волновал приоритет? — удивилась Евгения Ниловна. — Вы же его знали — пусть недолго.

— Согласен. На приоритет ему плевать. Вообще на все. На миллион. На общественное мнение. Но это очень важно для всех! Каждый принимает решения, каждый выбирает — каждую минуту, каждый день. И если знать, когда нужно! Хорошо, статистика, я понимаю — без статистики о надежности говорить нечего. Но хотя бы