— Там как дела?

— Все в порядке, токмо воевода Ловчиков занемог, свалился, вторую неделю дома лежит. Управляемся без него.

В Азове первым делом Апраксин поехал к больному дяде. Старик лежал в постели, виновато улыбался, шелестел:

— Удар меня свалил, Феденька. Невмочь ни рукой правой, ни ноженькой шевельнуть. Нынче-то ножка отходит помаленьку.

— Не тормошись, Степан Богданович, отлеживайся, я нынче здесь останусь до осени, разберемся.

В тот же день с помощниками осмотрел крепость, проверил орудия, запасы пороха. Бергману велел готовить галеру:

— В Таганрог завтра пойдем.

Но утром со стороны азовского гирла раздались три пушечных выстрела, спустя час прискакал казак сторожевой заставы:

— Так что два турка пришли с моря, сказывают, товары привезли. Досмотрели те суда, по две пушки на них, более зелья не видать.

«Доброе начало, — размышлял Апраксин, — стало быть, султан о торге заботится». Распорядился Бергману:

— Отправь к устью толкового капитана на яхте, пускай турецких гостей проводит к Азову.

Оказалось, турецкие суда привел грек, капитан Стоматия, привез разные товары, пряности торговать. С Апраксиным греческий капитан откровенничал:

— Нам торговать с вашим краем выгодно, мы всегда рады. Только хан крымский противится, подбивает Муртозу-пашу в Керчи не пускать нас с товарами.

— Торг должен к выгоде вам быть и нашим купцам, — выслушав грека, ответил Апраксин, — любо, ежели обе стороны выгодой располагают. — А сам размышлял: «Сей миг невозможно упускать. Через торговлю мир с турками укрепим. Наши гости купеческие выгоду обретут, державе на пользу».

Не отлагая, Апраксин снарядил два корабля с товарами. Командира «Благого начала» капитана Лоби наставлял:

— Ты — первый наш торговый человек к туркам идешь. В Керчи не скупись на подарки, одаривай Муртозу-пашу. Просись идти в Константинополь, надобно нам через проливы в теплые моря подаваться, торговлю обустраивать…

«Благое начало» с первым попутным ветром подняло паруса, а галера с Апраксиным, лавируя между отмелями, ушла к Таганрогу. Там день и ночь наращивали крепостные стены, рубили срубы из бревен, опускали на дно, заполняли камнями, сооружали защитный мол для гавани…

Вернувшись через месяц в Азов, Апраксин разбирал почту. Первое же известие ошеломило. Скоропостижно скончался в Воронеже верный товарищ по адмиралтейским делам Игнатьев. Получил первую весточку от царя из Архангельского. Сокрушался царь, что не все суда в Воронеже спущены со стапелей, обещал прислать матросов, передавал поклон дяде.

«Отписать бы надобно, печется Петр Алексеич о делах».

Поначалу отписал о Таганроге: «Доношу тебе, Государь, в Троицкой милостию Божиею благополучно и дела по воле твоей строятся». — Теперь и о своих печалях можно. — «Болезнь дяди прибавила хлопот излишних. И о себе Государь доношу, товарищ мой Петр Игнатьев волиею Божиею скончался и что ныне на Воронеже делается, Бог весть».

Апраксин прислушался, в соседней комнате стукнул костыль, дядя пытался встать. Крикнул Козьму:

— Пойди к воеводе, подмоги, в чем надо.

Распечатав следующий конверт, вздрогнул. Андрей сообщал о кончине Пелагеюшки. Все случилось враз, сообщал брат, сначала пошла кровь горлом, потом схватило кишки. Ездили за лекарем на Кукуй, тот приехал, развел руками, внутренности, мол, прорвало напрочь, лекарства не помогут. Похоронили ее честь честью.

Не дочитав, опустил руки, зарыдал… Потом писал сквозь слезы ответ. «Куда денешься…» Перечитал написанное, присыпал песком. Завтра почта повезет письма в далекую Москву, потом на Двину. Где-то там в Ингрии старший брат службу правит. Спохватился: «Надобно в церковь пойти завтра панихиду отслужить по Пелагеюшке».

Ладожский воевода окольничий Петр Апраксин с самого начала войны оборону от шведов в своем крае держал надежно. Правда, досаждала безнаказанная наглость шведского вице-адмирала Нумерса. Вход в Неву из Финского прочно охраняли две шведские крепости — Ниеншанц и Нотебург. Нумер свободно ходил с кораблями из Швеции до Кексгольма по Ладожскому озеру. Базируясь со своей флотилией в Выборге, он с наступлением лета обычно заявлялся с десятком бригантин, галиотов и опустошал незащищенные русские деревеньки на восточном берегу озера.

Покуда Татищев был занят судостроительством стругов, Петр Апраксин, не ожидая царского указа, решил действовать.

— Будет Нумерсу, отвадим его от нашего бережка.

В мае, как обычно, флотилия Нумерса объявилась в Нотебурге, потом перешла на север в Кексгольм и начала грабить и жечь русские селения на восточном берегу.

Апраксин вызвал полковника Островского, разработали план.

— Бери сотни четыре солдат, сажай на струги. Нынче объявился Нумере у Вороны. Прихвати с собой, кроме пищалей, Фальконеты и дай затравку шведу.

Островский соскучился по настоящему делу, на стругах его солдаты возили припасы, провизию.

— Подождем, покуда стихнет ветер, — прикинул Островский, — тогда мы Нумерса без опаски настигнем. А мои солдатушки не подведут.

Июньские ночи здесь светлые. Батальон двинулся в путь ближе к полуночи, когда солнце опустилось к горизонту. Пробирались скрытно, вдоль берега.

После очередного разбойного набега флотилии Нумерса отсыпались на рейде в устье Вороны.

— Одна, две, три бригантины, — подсчитывал Островский в утреннем мареве.

Солнце не взошло. Легкий ветерок изредка рябил гладь озера.

— Значит, всего осьм посудин. Заходить будем с двух сторон. Пищалями борта скрозь не порушить, а людишек пошерстим, бить будем в упор, — передавал по цепи полковник.

Шведов крушили сонными. Перебили для начала гребцов, спавших вповалку на двух небольших лодках. На бригантинах и галиотах поднялась паника, забегали матросы. Одного за другим их снимали меткими выстрелами. Шведы заполошно тянули канаты якорей, низко пригибаясь к палубе. Потом начали отстреливаться из пушек. Островский приказал отходить. Спросонья шведы, не разобравшись в обстановке, заспешили убраться восвояси. На флагманской бригантине «Джоя» зияли дыры в парусах, болтались перебитые снасти, в трюме корчились раненые, на палубе лежали убитые. Следом тянулась шнява «Аборес» не в лучшем виде.

Спустя почти два месяца Апраксин послал полковника Тыртова на тридцати стругах на главную базу шведов Кексгольм. Теперь на стругах установили фальконеты.

— Перед тем пройдешь вдоль берега шведского, повороши ихние места. Они вовсе пороху не нюхали, — приказал Апраксин Тыртову. — Потом Нумерса вызволили из Кексгольма, старайся подгадать в штиль.

Все началось по замыслу. И шведов на побережье попугали, и флотилию выманили из базы. Как раз заштилело. Паруса у шведов обвисли.

— Братцы, навались, — крикнул Тыртов, обнажая саблю, возьмем шведа на абордаж!