Никакими особенными достоинствами, кроме незаурядной личной храбрости и столь же незаурядной склонности к позерству, будущий «русский Наполеон» не обладал. Генерал Алексеев как-то раз отозвался о нем весьма категорично: сердце львиное, а голова баранья. Завидовал? Хотя если вдуматься — чему тут завидовать? Роли палача собственного народа? А то, как действовал Корнилов, свидетельствует о чем угодно, только не об уме…

Полководческие успехи генерала, несмотря на «львиное сердце», были весьма скромными. В начале мировой войны он получил пехотную дивизию, однако в апреле 1915 года, во время отступления, оказался в окружении и при не совсем ясных обстоятельствах отбился со своим штабом от основных сил и попал в плен. Причем в военных кругах поговаривали, что не просто отбился, а бросил своих солдат и удалился вместе со штабом в лес, где и попался австрийцам. Около года генерал пробыл в Венгрии, пока не бежал в 1916 году, вроде бы подкупив лазаретного фельдшера и переодевшись в австрийскую форму. А дальше начинается необъяснимое.

В России вернувшегося беглеца встретили, как героя. Выяснилось, что еще весной 1915 года главнокомандующий Юго-Западным фронтом, великий князь Николай Николаевич, ходатайствовал о его награждении за ту самую операцию, которую Корнилов так успешно провалил. А после побега из австрийского плена пресса превратила его в национального героя — просто так подобные вещи не делаются. Чтобы удостоиться такой пиар-кампании, надо иметь близость к определенным кругам, которые этой прессой рулят — в то время рулили проанглийски настроенные либералы, рядом с которыми смутно угадывалась долговязая фигура все того же Николая Николаевича. В итоге генерал получил корпус.

Кое-что проясняет следующее назначение Корнилова. После Февраля, по настоянию Думы, он был назначен командующим Петроградским военным округом — а это одна из ключевых, «номенклатурных» должностей, и случайных людей там не бывает. Так что Лавра Георгиевича можно смело включать в список участников либерального военно-политического заговора против Николая II. Если кому мало данных, то вот еще: к числу его подвигов относится арест императрицы Александры Фёдоровны — такую честь тоже абы кому не доверят. Нет, совсем не пешка господин генерал и не ничтожество. А что воевал скромно — так ведь, по выражению Козьмы Пруткова, «не каждый в армии — Глазенап».

В усмирители черни генерал Корнилов рвался с самого начала. Уже во время апрельской антивоенной демонстрации он, в точности как Наполеон в Париже, собрался пустить в ход артиллерию против уличной толпы. Петроградский Совет отменил этот приказ — в ответ генерал обиделся, подал в отставку и уехал на позиции, где отнюдь не мыкался без назначения, а тут же получил 8-ю армию Юго-Западного фронта.

…Начатое в обстановке глобального бардака, по устаревшим планам и без надежды на успех, русское наступление было обречено ещё до его начала. Уже 4 июля первоначальные победные реляции сменились сообщениями о поражении, которое вскоре обернулось сокрушительным разгромом.

Несмотря на предопределенность событий, за провал наступления кто-то все же должен был ответить. Ответил верховный главнокомандующий, генерал Брусилов[167]. Его место и занял вскоре командующий 8-й армией Юго-Западного фронта генерал Корнилов. Во время наступления его армия была разбита и бежала в панике, так же как и другие, однако на судьбе непотопляемого генерала и этот разгром отразился зеркально: вместо понижения в звании он 8 июля был назначен командующим фронтом (отметив свое вступление в должность тем, что приказал расстреливать из пулеметов самовольно отходящие части), а через десять дней стал верховным главнокомандующим вместо Брусилова. И одновременно его начали усиленно раскручивать как будущего диктатора и «спасителя России».

И всё же: почему именно Корнилов? Чтобы вот так идти вверх, нужно иметь кое-что посильнее, чем правильные взгляды и личную храбрость. Могучих родственников у сибирского казака вроде не наблюдалось, связей тоже неоткуда было взять. Вот и вопрос — почему?

А впрочем, есть одна версия. Дело в том, что биография Лавра Георгиевича изобилует смутными моментами. Ровесник Ленина, родившийся в 1870 году в Сибири, в семье казачьего офицера, военную карьеру он начал, участвуя в экспедициях по китайскому Туркестану и восточным провинциям Персии — а подобные экспедиции традиционно, во всех странах, финансировались разведкой. Затем, после кратковременной экскурсии на японскую войну, с 1907 по 1911 годы он служит военным атташе в Китае — и эта должность практически всегда относилась к номенклатуре «бойцов невидимого фронта». Причем как в Персии, так и в Китае традиционно сильны были позиции англичан, к которым высшие круги русского общества (в том числе и военные) питали самую горячую любовь. Нет, я отнюдь не намекаю на связи генерала с английской разведкой — эта связь из его послужного списка сама прёт! Офицер-разведчик, специалист по Востоку, в недрах проанглийского заговора, непотопляемый несмотря ни на какие неудачи и вопреки всему выдвинутый в диктаторы. Если обратить внимание на эти странности биографии Корнилова, то его возвышение перестает быть непонятным — учитывая, опять же, огромное влияние англичан на русские дела. До такой степени, что иной раз не разобрать, где проходит граница между русской политикой и английским посольством.

Комиссаром у Корнилова был человек ещё более смутный, чем он сам. Это Борис Викторович Савинков — тот самый, знаменитый эсеровский террорист, причастный к многочисленным политическим убийствам. После революции 1905 года он эмигрировал за границу, жил там неизвестно на что, писал романы, с началом войны вступил во французскую армию, а в апреле 1917 года вернулся в Россию. Террористическим прошлым никто бывшего бомбиста почему-то не попрекнул — наоборот, Савинков сразу же оказался доверенным лицом Временного правительства, комиссаром в действующей армии. С чьей подачи, интересно, такое доверие? Наводка на ответ: впоследствии, уже открыто занимаясь террором против Советской России, Савинков теснейшим образом сотрудничал не только с польской разведкой, что вполне естественно, поскольку его боевики базировались в Польше — но и с французской, и деньги на свои милые шалости получал нешуточные.

Летом 1917 года именно Савинков оказался в роли комиссара Юго-Западного фронта, командующим которого 8 июля назначили Корнилова — практически сразу после того, как Керенский стал премьер-министром.

А ведь интересные тянутся ниточки и любопытные на них завязываются узелочки, не правда ли? Куда ни плюнь — натыкаешься не на англичан, так на французов, и все почему-то в связи с именами будущих героев белого движения и антибольшевистского сопротивления.

Третьим в этой компании был некий штабс-капитан Филоненко, комиссар 8-й, корниловской армии. Узнав об этом назначении, солдаты 9-го бронедивизиона, имевшие счастье служить под его началом, писали Керенскому, тогда еще военному министру, а также Совету: