У входа стояли королевские доспехи: лиственно-зеленый панцирь с золотой гравировкой, шлем с высокими золотыми оленьими рогами на гребне. Сталь была так начищена, что Кейтилин видела в панцире свое отражение, глядящее на нее, словно из глубокого зеленого пруда. «Лицо утопленницы», — подумала она. Можно ли утонуть в своем горе? Она резко отвернулась, рассердившись на себя за проявленную слабость. Не время предаваться жалости к себе. Надо смыть пыль с волос и переодеться в нечто более подобающее для королевского пира.

В замок ее сопровождали сир Вендел Мандерли, Люкас Блэквуд, сир Первин Фрей и другие ее высокородные спутники. Великий Чертог замка лорда Касвелла мог называться великим разве что из вежливости, но рыцари Ренли потеснились, и людям Кейтилин тоже нашлось место. Кейтилин усадили на помосте между краснолицым лордом Матисом Рованом и добродушным сиром Джоном из Фоссовеев зеленого яблока. Сир Джон отпускал шутки, лорд Матис учтиво расспрашивал о здоровье ее отца, брата и детей.

Бриенна Тарт сидела на дальнем конце высокого стола. К вечеру она оделась нарядно — но не как дама, а как рыцарь: в бархатный дублет с розовыми и лазурными квадратами и красивым наборным поясом, бриджи и сапоги. Новый радужный плащ покрывал ее плечи. Но никакой наряд не мог скрыть ее безобразия — огромных веснушчатых рук, широкого плоского лица, торчащих зубов. Без доспехов она казалась неуклюжей — широкие бедра, крутые мускулистые плечи, толстые руки и ноги и почти плоская грудь. Все движения Бриенны говорили о том, что она это знает и страдает из-за этого. Она говорила, только когда к ней обращались, и почти не поднимала глаз от стола.

Стол был весьма изобилен. Война не затронула сказочно богатых земель Хайгардена. Гости, под пение музыкантов и кувыркание акробатов, начали с груш в вине и перешли к мелкой рыбке, обвалянной в соли и зажаренной до хруста, а затем к каплунам, начиненным луком и грибами. На столах высились ковриги черного хлеба, горы репы, кукурузы и горошка, громадные окорока, жареные гуси и миски оленьей похлебки с ячменем и пивом. На сладкое слуги лорда Касвелла подали лакомства, изготовленные на кухне замка: сливочных лебедей, единорогов из жженого сахара, лимонные витушки в виде роз, медовые коврижки, пирожные с яблоками и смородиной и круги мягкого сыра.

От такой роскоши у Кейтилин кружилась голова, но нельзя было поддаваться слабости, когда столь многое зависело от ее силы. Она ела умеренно, наблюдая за человеком, который называл себя королем. По левую руку от Ренли сидела королева, по правую — ее брат. Сир Лорас, если не считать белой повязки на лбу, как будто совсем не пострадал от дневных передряг, и его красота не обманула предположений Кейтилин. В глазах, утративших остекленевшее выражение, светился живой ум, а буйным каштановым локонам позавидовала бы не одна из девиц. Истрепанный на турнире плащ он заменил новым, таким же — с переливчатыми красками Радужной Гвардии, а застежкой служила золотая роза Хайгардена.

Король Ренли время от времени подавал Маргери на кончике кинжала какой-нибудь лакомый кусочек или целовал ее в щеку, но большей частью он говорил и шутил с сиром Лорасом. Видно было, что еда и питье доставляют королю удовольствие, но он не казался ни обжорой, ни пьяницей. Смеялся он часто и от души и был одинаково приветлив со знатными лордами и с прислужницами.

Некоторые из его гостей были не столь умеренны — на взгляд Кейтилин они пили слишком много и хвастались слишком громко. Сыновья лорда Виллюма Жозуа и Элиас горячо спорили о том, кто первый переберется через стену Королевской Гавани. Лорд Варнер качал на коленях служанку, зарывшись лицом в ее шею и запустив руку за корсаж. Гюйард Зеленый, воображавший себя певцом, пропел, бренча на арфе, стишки, отчасти даже зарифмованные, о львах, которых свяжут вместе за хвосты. Сир Марк Маллендор принес обезьянку, черную с белым, и кормил ее из своей тарелки, сир Тантон из Фоссовеев красного яблока взобрался на стол и поклялся убить Сандора Клигана на поединке. К этой клятве, возможно, отнеслись бы более серьезно, не стань сир Тантон одной ногой в соусницу.

Веселье достигло пика, когда прискакал толстый дурак на золоченой палочке с тряпичной львиной головой и стал гонять вокруг столов карлика, лупя его по голове надутым пузырем. Король Ренли в конце концов спросил его, зачем он бьет своего брата.

— Как же, ваше величество, я ведь цареубийца, — отвечал тот.

— Цареубийца надо говорить, глупый ты дурак, — сказал Ренли, и зал грохнул со смеху.

Лорд Рован рядом с Кейтилин не разделял общего веселья.

— Как же они все молоды, — сказал он.

Он говорил правду. Вряд ли Рыцарь Цветов дожил до своих вторых именин, когда Роберт убил на Трезубце принца Рейегара, и многие здесь были лишь на пару лет старше его. Они были младенцами во время взятия Королевской Гавани, и мальчиками, когда Бейлон Грейджой поднял восстание на Железных островах. Они и теперь еще не нюхали крови, думала Кейтилин, глядя, как сир Брюс подбивает сира Робара жонглировать кинжалами. Все это для них пока еще игра, большой турнир, на котором они жаждут отличиться и взять богатую добычу. Они совсем еще мальчики, охмелевшие от песен и сказаний, — и, как все мальчики, почитают себя бессмертными.

— Война скоро состарит их, как состарила нас, — сказала Кейтилин. Она тоже была девочкой, когда Роберт, Нед и Джон Аррен подняли свои знамена против Эйриса Таргариена, и стала женщиной, когда та война кончилась. — Мне жаль их.

— Почему? Посмотрите на них. Молодые, сильные, полные жизни и смеха. Похоть их тоже разбирает, да так, что они не знают, как и быть с ней. Немало бастардов будет зачато этой ночью, ручаюсь вам. За что же их жалеть?

— За то, что долго это не протянется, — с грустью ответила Кейтилин. — За то, что они рыцари лета, а зима между тем близко.

— Ошибаетесь, леди Кейтилин. — Бриенна устремила на нее свой взор, синий, как ее доспехи. — Для таких, как мы, никогда не настанет зима. Если мы падем в битве, о нас будут петь, а в песнях всегда стоит лето. В песнях все рыцари благородны, все девы прекрасны и солнце никогда не заходит.

«Зима настает для всех, — подумала Кейтилин. — Для меня она настала, когда умер Нед. К тебе она тоже придет, дитя, — и скорее, чем тебе бы хотелось». Но у нее недостало сердца сказать это вслух.

Ее выручил король, сказав:

— Леди Кейтилин, мне хочется подышать воздухом. Не хотите ли пройтись со мной?

Кейтилин тут же поднялась с места:

— Почту за честь.

Бриенна вскочила тоже:

— Ваше величество, прошу дать мне один миг, чтобы надеть кольчугу. Вам нельзя оставаться без охраны.

— Если я не могу быть спокоен за себя даже здесь, в замке лорда Касвелла, посреди моего войска, — улыбнулся Ренли, — то один меч меня не спасет, даже ваш, Бриенна. Ешьте и пейте. Если вы мне понадобитесь, я пошлю за вами.

Видно было, что его слова поразили девушку сильнее любого из ударов, которые она получила нынче днем.

— Как прикажете, ваше величество, — сказала она и села, опустив глаза. Ренли, взяв Кейтилин под руку, вывел ее из зала мимо вольготно стоящего часового, который вытянулся так поспешно, что чуть не выронил копье. Ренли весело хлопнул его по плечу.