Витя никак не реагировал, он был сейчас далеко. Еще минут через пять они остановили машину, и Витя уехал в сторону Столицы.

Жора не уходил с дороги, пока автомобиль с его напарником не скрылся из виду. Только затем он залез в кабину и завел мотор. Дальше мы ехали молча. Первый стих из сна Жоры сбылся. У его напарника Вити случилось горе.

МАЛЕНЬКАЯ ТРАГЕДИЯ

20 апреля. Четверг

Дождь усиливался, стремительно перерастая в ливень. Маме я от Кузьмича так и не позвонил, чем себя сейчас и укорял. На Жору я боялся даже взглянуть, не говоря уже о том, чтобы с ним заговорить. За время последних событий, которые мне пришлось пережить, я стал значительно безразличнее относиться к человеческому горю, по крайней мере впечатлить меня чем-то ужасным сейчас было бы очень сложно. Но случай с напарником Жоры вновь пробудил во мне всю гамму чувств — от сострадания до более трезвого осознания трагичности случившегося с малознакомым мне человеком. К тому же во мне поселился еще один червячок, который без устали грыз меня изнутри — осознание того, что неприятности у этих людей начались именно со встречи со мной. Быть может, если бы они той ночью не подобрали меня возле кладбища, ничего кошмарного бы в их жизни и не случилось. Так что, я приношу людям несчастья? Во-первых, Жоре я приснился еще до того, как он меня чуть не сбил на своем грузовике. Во-вторых, наша первая встреча никаких неприятностей им не принесла. И в-третьих, последний страшный сон-пророчество приснился не мне, а все тому же Жоре. К тому же, я в этом сне не фигурировал, а потому, какие я приношу непр…

— Все так и должно было случиться, да?

— Что? — я расслышал, что сказал Жора, но не сразу сориентировался, что ему ответить.

— Это ведь судьба? Теперь должны и остальные две части сна сбыться?

— Жора, ты ведь не думаешь, что я какой-то маг-прорицатель или юный Кашпировский? Я знаю не более твоего. — Тут я соврал, конечно, но про гулу и свои сны сейчас Жоре лучше было не рассказывать. — Меня тоже пугает твой сон. Но его природу я объяснить не могу.

— Мне кажется, я как-то причастен к смерти семьи Витька…

— Ты сосем сдурел? Ты был бы непосредственно причастен, если бы это ты их сбил. Ты их сбивал? Я спрашиваю, ты сбивал семью Витька?

— Нет.

— Бывает, Жора, еще косвенная вина. Это если ты кому-то желаешь смерти и этот человек вдруг действительно умирает. Ты желал смерти семье Витька? — Я видел, что Жора был совершенно подавлен, но главное сейчас — не позволить утвердиться в нем мысли, что это он виновен в смерти семьи Виктора. — Я спрашиваю, ты желал смерти семье Виктора?

— Нет, не желал, — проговорил Жора тихо.

Я прекрасно расслышал его слова, но решил добить его полностью:

— Я не расслышал.

— Я не желал им смерти.

— Вот видишь! Ты не желал им смерти. Это и передай своим тараканам.

— Каким тараканам?

— Тем, что у тебя в голове поселились. Автокатастрофы, как это ни цинично звучит, дело совершенно обыденное. Они повсюду. Посмотри хотя бы на дорогу, по которой мы едем, через каждые сто-двести метров венок на обочине. В год по несколько тысяч смертей на наших дорогах. В девяностые русские в Чечне меньше теряли солдат, да и американских засранцев в Ираке тоже меньше убивают, — меня, что называется, понесло.

Я мог сейчас закончить утешение Жоры историей Карибского кризиса или проблемой парникового эффекта, чем угодно, но это было куда лучше, чем обоюдное удручающее молчание.

Крупные капли дождя били прямо в лобовое стекло. Ветер все не стихал, и от этого в кабине ЗИЛа становилось еще уютней. Мы подъезжали к Умани, небольшому городу, где нам предстояло расстаться; Жоре ехать дальше на юг, в Одессу, а мне в свой Г. И расставаться мне с Жорой не хотелось даже не из-за все не прекращающегося урагана (хотя из-за него тоже), а в первую очередь потому, что с этим человеком я чувствовал себя защищенным. Но расставание было неминуемым — у Жоры полная фура барахла, с которой его ждут в «жемчужине у моря», а у меня — непонятно что, но меня тоже ждут гулу и милиция в Г. Радовало только то, что Жора уже немного пришел в норму и даже поставил кассету с каким-то мерзким шансоном. (Запомнилась песня про молодого полковника разведки, который никогда не плачет, гоняет то по ангелам, то по мозамбикам, спасает мир, его ищет ЦРУ и Интерпол, а он в это время копает картошку у мамы на Урале).

— Жора, который час?

Жора лишь на мгновение поднял запястье с часами к лицу, и этого ему хватило, чтобы не увидеть того, что привело меня в ужас.

На трассе непонятно откуда появилась та самая женщина в красном платье, с пустыми глазницами. Она протягивала руки к приближающейся машине.

— Ровно шесть, — Жора мне даже улыбнулся, а когда посмотрел на дорогу, его лицо исказила гримаса ужаса.

Он нажал на тормоза, но ЗИЛ уже во что-то врезался и дважды переехал колесами. Машина стала скользить по мокрому шоссе. Жора, бледный, сидел, крепко прижавшись к рулю, и совершенно диким взглядом смотрел на меня.

— Ч-что это было? — Его голос дрожал. — Витя, что я наделал?

— Жора, что ты видел?

— Что-то красное мелькнуло перед глазами.

— Красное? И все?

Мы сидели в остановившейся фуре, и каждый думал о своем. Жора о том, что сбил человека. Я же боялся (нет, надеялся!), что эта постоянно меня преследующая сука в красном платье наконец-то сдохла. Но объяснить Жоре, что это не обычный человек, а тварь, скорее всего — гулу, и ее смерть является благом для всех, сейчас не было никакой возможности.

— Красное платье, кажется. И все. Боже, я сбил человека! — Жора обхватил голову руками.

— Спокойно. Еще неясно, кого ты сбил. Я тоже видел, как что-то красное мелькнуло. Сейчас посмотрю, сиди здесь.

— Нет. Пойду я.

— Жора, блин! Не выводи меня! Никого ты не сбил! Но я, чтобы ты успокоился, проверю.

Я взял из-за спинки сиденья монтировку и, открыв дверь, выбрался под ливень.

— А зачем тебе монтировка?

Из-за сильного дождя я едва услышал голос Жоры.

— Так ливень же, — это все, что мне пришло в голову.

Я обошел кабину спереди и стал медленно заглядывать под каждое колесо сначала ЗИЛа, а затем и прицепа. Никого под машиной не было. Честно говоря, я очень боялся сейчас обнаружить труп этой женщины, но то, что его нигде не было, пугало еще больше. Ведь мы точно кого-то сбили. Да, в конце-то концов, нет так нет! Что, теперь расстраиваться, что никого не переехали? По крайней мере, успокою мужика. Дойдя до самого конца прицепа и ничего не обнаружив, я пошел обратно. Но тут под одним колесом я увидел небольшую темную лужицу, быстро смываемую сплошным потоком льющейся с неба воды. Это была кровь. Все-таки мы ее сбили. Я нагнулся к самому колесу и увидел висящий под прицепом клочок красной материи. Отцепив его, я вернулся к концу прицепа и посмотрел на тормозной путь. Мне показалось, что на дороге, возле обочины, что-то лежит. Я взял монтировку наперевес и медленно стал приближаться к темнеющей массе. Издалека это напоминало небольшой целлофановый пакет, и чем ближе я подходил, тем больше это на пакет и походило. Женщина в красном — высокая тетка, а это что-то маленькое, невзрачное. И почему-то тоже красное. И поперек пакета палка лежит… Но это была не палка. Потому что палка… Потому что палка не похожа на маленькую детскую ручку!