Потом она отворачивается, снимает рукавицы, скидывает сапоги, шубу и раскладывает все это перед очагом. От одежды тут же начинает валить пар. Они вдвоем будто исполняют странный танец: один одевается, а другой раздевается. Женщина двигается еле-еле из-за возраста, а Патрик — из-за раны. Они заканчивают свой ритуал одновременно и смотрят друг на друга. Теперь что?

— Ты голоден.

Это не вопрос. Она знает наверняка. Патрик умирает от голода, внутри у него словно разверзлась дыра.

Он наблюдает, как старуха свежует кроликов. Потрошит и выбрасывает на пол внутренности, на которые тут же с жадностью накидывается собака. Сдирает шкуру, обнажая ярко-красные мышцы. Отдирает мясо от костей, режет, бросает в наполненный снегом, травами и костями котел. Вскоре на печурке уже булькает жаркое. Они садятся за стол, и хозяйка ставит перед Патриком дымящуюся миску.

— Спасибо, — говорит он.

Клэр чувствует себя счастливой, да, именно так. Ей хочется летать. Кажется, распахни она сейчас окно и раскинь руки — ее унесет ветром. Впервые со времени поступления в колледж кто-то обращается к ней по имени, настоящему имени. Впервые она не чувствует себя отщепенкой. У нее есть друзья (ну, если не друзья, то, по крайней мере, приятели), с которыми можно сесть рядом в столовой, поздороваться во дворе. Интересно, как они к ней на самом деле относятся? Считают ли своим другом? Ей хочется в это верить.

Клэр почти не обращает внимания на предвыборную агитацию, на развешанные по всему кампусу плакаты: «Голосуйте за Нейдера!», «Долой Уильямса!». Она не прислушивается к разговорам о разработке вакцины, о том, как взлетел рейтинг губернатора Орегона после его отъезда в Республику.

Да, она ведет себя неосмотрительно и безответственно, но ее столько месяцев терзала тревога, что сейчас девушка просто ошалела от счастья. Точно такое же ощущение Клэр испытала много лет назад, когда они с родителями ехали ночью по шоссе. Она до сих пор помнит это во всех подробностях. Играет Национальное радио, мимо окон струится ночь, а уже в следующий момент отец выворачивает руль и кричит: «Черт тебя дери!» Из темноты на них выезжают велосипеды. Десятки велосипедов. Как потом выяснилось, от грузовика, ехавшего на скорости семьдесят миль в час, отцепился прицеп. Грузовик принадлежал церкви и направлялся в Нортвудс. И вдруг на них из прицепа посыпались велосипеды. Отец крутил руль вправо-влево, уворачиваясь от розового «хаффи», потом от белого «трека». Одни велосипеды скользили, рассыпая снопы оранжевых искр, другие выпрыгивали на колесах в конус света от фар и тут же исчезали. Вспыхивали красным отражатели. Мелькал темный асфальт. Машина вырулила обратно на шоссе, и испуганные крики Клэр и ее родителей сменились радостным хохотом — они уцелели! Едва-едва увернулись, это было такое восхитительное, волшебное чувство.

Всю прошедшую неделю Клэр каждую ночь приходила в тот зал. Там ее встречали три парня, все — помощники Репробуса. Он называл их стаей. Первое время они не раздевались, опасались ее реакции, но на третью ночь девушка спросила:

— Я могу вам доверять?

— Если мы не станем доверять друг другу, — отозвался Мэтью, — то чем мы тогда отличаемся от чистокровок?

Это наверняка слова Репробуса. Тот вечно бормотал себе под нос какие-нибудь затертые фразы, которые казались одновременно нелепыми и ужасающе правильными. Как бы то ни было, Мэтью сказал это как нельзя кстати — ведь именно доверия ей так не хватало.

Клэр разделась, остальные последовали ее примеру. Они зарычали. Клэр знала из учебников, что стыдливость — порождение человеческого разума; для зверя, живущего внутри ее, стыд ровно ничего не значит. Трансформация — это порыв, нужно забыть о том, что находится вокруг, выпустить волка на свободу. Девушка все это знала. Но ее все равно слегка мутило, когда она снимала одежду.

Время шло. Тикали настенные часы. Она бросалась на боксерские груши, запрыгивала на коня, болталась на канатах и в конце концов выходила из зала усталой и выдохшейся, будто только что испытала самый сильный на свете оргазм. Как же прекрасно дать себе волю, расслабиться, Клэр уже и забыла, как это бывает. Адреналин восхитительным наркотиком кружит голову. Каждое движение становится невероятно точным. На лекциях по анатомии и психологии им рассказывали, что чувства в организме функционируют с разной скоростью: сначала мозг обрабатывает звуковой сигнал, а потом уже — зрительный. Медленнее всего срабатывают вкус и обоняние. Но в облике волка, думает Клэр, все происходит иначе: все чувства вспыхивают в мозгу разом.

Думает ли она о Патрике? Думает. Но уже гораздо меньше. Он принадлежит другому миру, а ее мир — вот он. Прямо сейчас и прямо рядом с ней — Мэтью. А тогда, с Патриком, она, похоже, просто изголодалась по чувствам. Умирающие от голода люди ведь не разбирают, что едят: одинаково жадно набрасываются и на подгнивший банан и на недоеденный бутерброд в мусорном баке.

Теперь Клэр просыпается с трудом. С трудом делает домашнее задание. В суставы ей будто насыпали толченого стекла. Зубная щетка постоянно пачкается кровью, так что девушка перешла на полоскание. Соседке она сказала, что у нее появился парень. Утром за несколько минут до начала занятий Клэр выползает из кровати, быстро замазывает тональником синяки и мчится в аудиторию.

Именно поэтому она последней узнает о так называемом Волчьем законопроекте.

Клэр ничего не подозревает. Она идет по свежевыпавшему снегу, вся территория колледжа, кажется, искрится и сияет. Девушка снимает сапоги, входит в аудиторию и оглядывается в поисках Мэтью. Тот о чем-то беседует с Репробусом. Девушка замечает, что оба взволнованны. Она садится, открывает рюкзак. Профессор забирается на подиум, складывает руки на животе и мрачно здоровается со студентами. И только тут Клэр понимает: стряслась какая-то беда.

— Мы с вами, образно выражаясь, оказались на перекрестке. — Профессор ждет, пока гул в аудитории смолкнет. — Именно сейчас вершится история. И о сегодняшних событиях когда-нибудь будут рассказывать на лекциях в этом самом университете. Если, конечно, он к тому времени все еще будет существовать. Очень на это надеюсь, хотя, признаться, в глубине души и сильно сомневаюсь. Вчера в конгрессе стремительно приняли законопроект, поправку к Патриотическому акту. Причем обставили все так, как если бы это был обычный закон, не вызывающий никаких разногласий в обществе. Там много изменений по сравнению с первоначальной версией; проект этого закона не опубликовали заранее, не представили общественности. Против проголосовали только два конгрессмена. Так что теперь этот закон, скорее всего, пройдет и в сенате.

В волосах Клэр тают снежинки, теплые капли падают ей на плечи и колени. Она достает ручку, но записывать пока нечего, поэтому она просто сжимает ее в руке, словно нож.

Репробус рассказывает им, что законопроект приняли после поимки на прошлой неделе террористической группы во Флориде. Там обнаружили целый многоквартирный дом, занятый ликанами. Было изъято оружие, арестовано несколько десятков человек. Последние два года уровень безопасности в стране держится на отметке «красный», каждую неделю выявляются все новые страшные подробности. Поэтому правительство решило предпринять новые шаги, чтобы повысить безопасность.