— И ты бы не погрешил против истины, — отозвался Бука. — Мы — в самом сердце королевства древних богов; тут они жили, прежде чем землю заполонили люди. Этот источник питает корни леса и освежает воды земли. Здесь по сей день живут допотопные существа, которым дела нет до забот людей. Мы, хобгоблины, когда-то были частью этого мира, пока святой Колумба не наделил нас душой.

— Душой наделил вас Господь, — мягко упрекнул его монах. — Святой Колумба всего лишь помог вам осознать это.

Вот теперь можно было подкрепиться и копченой рыбой, и земляными каштанами, и чесноком, тушенным в водорослях (это Пега расстаралась). Несмотря на нездешнюю жутковатую обстановку, ужин удался на славу. Торгиль рассказала несколько душераздирающих историй о кровопролитных битвах: каждая заканчивалась тем, что всех убили, а трупы склевали вороны.

— Может, ты лучше стихи почитаешь? — предложил Джек, надеясь отвлечь воительницу от ее кошмарных саг.

Он знал, как Торгиль гордится своим поэтическим даром.

— Охотно, — с улыбкой согласилась Торгиль.

Пусты палаты, пали твердыни,

Сном безрадостным спят воители,

Где гибли геройски, град защищая;

Золоченая чаша на части расколота,

Лишь волки серые вволю напьются

Красной кровью, кропившей землю…

— Что такое? — запнулась на полуслове Торгиль.

Хобгоблины глядели на нее в ужасе, отец Север качал головой, Пега с трудом сдерживала слезы.

— Все эти люди умерли? — очень серьезно спросила Этне. — Мне нужно знать точно: я ведь никогда мертвых не видела.

— Это же стихи! — завопила Торгиль. — Ими полагается наслаждаться!

— Стихи отличные, — быстро заверил Джек. — Но сдается мне, после такого долгого перехода все устали. Нам бы сейчас послушать что-нибудь не такое волнующее.

— А давайте я расскажу историю, — предложил отец Север.

Джек не возлагал больших надежд на предложение сумрачного монаха, но тот немало удивил всех повестью под названием: «Самый лучший гвоздь и самый худший гвоздь в ковчеге».

— Давным-давно, — начал отец Север. — Ной задумал смастерить ковчег. Но он был человек занятой. Требовалось отобрать всякой твари по паре, а на это нужно время и немало денег. Так что постройку ковчега Ной поручил вечно пьяному плотнику. Ну, тот и принялся орудовать молотком, одну доску здесь приколотит, другую — там. По-настоящему он за работу брался только тогда, когда сыновья Ноя — Сим, Хам и Иафет — стояли над ним с палкой. Наконец ковчег был готов. Все бы хорошо, кабы не один изъян. Плотник забыл вбить последний гвоздь в самом днище, оставив дырку. Через которую неминуемо просочится вода. И вот сошлись тучи, и загремел гром, и хлынул ливень. Сим, Хам и Иафет погнали животных в ковчег. Животные шли парами, но сыновья Ноя просчитались-таки: змей было не две, а три. Это сам дьявол решил тайком пробраться на корабль в обличье змея. Ной обошел весь ковчег от носа до кормы, проверяя, погружены ли припасы и в порядке ли загоны для животных. А дьявол метался по кораблю, прятался то тут, то там: ведь зоркий Ной сразу отличил бы настоящего змея от поддельного. Наконец укрыться было уже негде, кроме как в одной-единственной дырочке в днище судна. Туда-то и заполз дьявол и — надо же! — застрял: ни туда ни сюда. Даже пошевелиться не мог. Там он и сидел, затыкая собою течь, пока Потоп не прекратился. Вот почему дьявола называют самым лучшим гвоздем в ковчеге — ну и самым худшим, понятное дело.

— Замечательная история! — похвалила, смеясь, Пега.

— Надо запомнить, чтобы другим хобгоблинам рассказать, — промолвил Бука.

— И какой, скажите на милость, викинг выйдет в море, не проверив сперва, нет ли течи? — возмутилась Торгиль. — И о чем только его бестолковые сыновья думали, позволяя пьянице-плотнику баклуши бить? Я бы их всех выдрала хорошенько — мало не покажется, — а потом наняла бы дельного корабела.

Джек видел, что воительница не поняла сути рассказа, но предпочел промолчать. Тем более что Торгиль все еще переживала из-за того, что стихи ее не встретили должного отклика.

Последней вызвалась петь Пега. Вот так оно было всегда — и в темнице Эльфландии, и на взморье. После Пеги уже никто не дерзнул бы выступить: настолько она хороша.

Джек вынужден был признать: он завидует девочке. А чувство это недостойное. В конце концов, у бедняжки ничего больше нет, кроме ее таланта.

«И вообще, чем я лучше Торгиль в таком случае? Жду, что все будут безоговорочно восхищаться моими стихами», — подумал он.

Погруженный в мрачные мысли, мальчуган не вслушивался в песню Пеги — и тут девочка пронзительно взвизгнула.

Джек вскочил на ноги и схватился за посох. Все остальные сбились в кучу. Свет внезапно разгорелся ярче: вот теперь грибы и впрямь напоминали настоящие луны. Повсюду вокруг каменные глыбы в стене — те самые, что напомнили Джеку слипшиеся куски теста, — преобразились до неузнаваемости. Каждый из камней оказался обмотан длинными шелковистыми волосами пшеничного цвета, а внутри этих коконов просматривались сжавшиеся в комочек тельца, бурые, точно свежевскопанная земля. Лица у них были древними как мир; сеть морщин так глубока, что с трудом верилось в их осязаемость. На каждом лице горели два черных глаза — и взгляд их был неотрывно устремлен на Пегу.

— Ярткины, — прошептал Немезида. — Они вполне безопасны — если их не рассердить ненароком.

— И что же нам прикажете делать? — тихонько спросил Джек.

Ярткинов было бесчисленное множество: все они плотно жались друг к другу, точно ячейки в сотах. Каждый из них по отдельности казался не больше годовалого дитяти, но все вместе они представляли немалую опасность.

— Тише, — посоветовал Бука. — Если сидеть как мышки, возможно, они снова заснут.

Все застыли неподвижно. От стен отразился вздох, легкий и тихий, — точно пташка чирикнула. Один из комьев отлепился от стены и с глухим стуком упал на землю.

Глазам Джека предстал маленький человечек, с ног до головы обмотанный длинной бородой. Выглядел он безобидно, что кустик ивы, однако ж мальчуган ничуть не обманывался на его счет. Его опыт в том, что касается потусторонних созданий, подсказывал: не доверяй никому.

— Пой, — приказал ярткин тем же свистяще-чирикающим голосом.

Пега встревоженно обернулась на Джека.

— Лучше сделай, как он велит, — шепотом подсказал мальчик.

Так что Пега еще раз спела все тот же гимн. А затем — балладу, а затем — песню о том, как девушки собирают цветы в мае. И умолкла, переводя дух.

— Пой, — повторил ярткин.

— Мне бы водички попить, — попросила девочка.

Ярткин обмакнул длинную бороду в ручей — и борода завилась улиткой, точно папоротниковый побег. Странное существо подскакало к Пеге, та отпрянула к Буке.

— Все в порядке, родная, думаю, он не желает тебе зла, — прошептал король хобгоблинов.