следует вызвать врача, чтобы он посмотрел на это.

Ева

(Девять дней спустя…)

Я заламывала руки, расхаживая взад-вперед между окнами от пола до потолка и вишнево-красным диваном. Мои нервы на пределе, как будто я подвешена вниз головой на вершине самых высоких в мире американских горок, и это не потому, что я впервые с тринадцати лет находилась в отеле. Это была моя идея остаться здесь до выписки Истона из больницы, чтобы я все еще могла видеть его каждый день. Это была не моя идея разместить меня в самом дорогом высотном отеле города, но, по-видимому, Истон настойчив, когда дело доходило до моего комфорта.

Прикусив губу, я посмотрела на часы на стене, затем на вход в свою комнату. В любую секунду он мог войти в эту дверь, и предвкушение просто ошеломляющее. Поскольку ему нельзя водить машину во время приема лекарств, я планировала взять напрокат машину и самой забрать его из больницы, но, по-видимому, он также настаивал, чтобы я получила права перед тем, как сяду за руль. Вместо этого он выбрал Uber. Крайне неудобно, что вся его — законопослушность воспламеняла мои яичники.

Щелчок карточки-ключа заставил мое сердце трепетать, и я замерла.

Ручка повернулась, дверь распахнулась.

Истон стоял в дверях, одетый в белую футболку, серую толстовку с капюшоном и поношенные джинсы. С плеча у него свисала спортивная сумка с бело-зеленой эмблемой его футбольной команды. Он встретился со мной взглядом, его глаза потемнели, когда скользнули вниз по моему короткому голубому платью, и этот единственный взгляд согрел мою кожу, как будто солнце только что поднялось над моей головой.

Дверь за ним закрылась, и он бросил спортивную сумку к ногам.

— Что на тебе надето?

Я расправила плечи, выпрямляясь.

— Леди в магазине сказала, что это платье ками.

— Кто такая Ками?

Мои плечи опустились.

— Я не знаю. Google сказал, что бледно-голубой — самый успокаивающий цвет для процесса заживления, поэтому я попросила продавца подобрать платье моего размера.

Я посмотрела на наряд и наморщила нос. Я фантазировала о том, чтобы сделать разрез поперек живота, с тех пор как купила его сегодня днем.

— Это то, что она принесла мне, и у меня не было времени разрезать его до твоего прихода.

Губы Истона растянулись в легкой улыбке, и он медленно приближался ко мне. Намеренно. Мое сердце колотилось о грудную клетку. Он не должен так смотреть на меня, пока нет. Я провела много исследований процесса восстановления после травм и операций, и я хотела хорошо позаботиться о нем. Но я не знала, могла ли. Я никогда раньше ни о ком не заботилась.

Когда он подошел ко мне, его пальцы спустились по моему платью, затем слегка схватились за материал внизу. Я пыталась не обращать внимания на скольжение его большого пальца по моему бедру, на впадинку в груди.

— Ты погуглила — целебные цвета?

Его голос низкий, слишком низкий, с достаточным количеством тепла по краям, чтобы вызвать прилив жара к моей шее.

— Мы должны серьезно отнестись к твоему выздоровлению, Истон. Важно, чтобы ты почувствовал себя лучше и вернулся к нормальной жизни.

Попала в точку.

— Google и это тебе подсказывает?

— Ага.

Прочищая горло, я отбросила его руку и повела к дивану, затем легонько толкнула, пока он не сел.

Он вытянул ноги, откинулся назад и лениво посмотрел на меня.

— Хорошо, — веселье, окрашенное чем-то гораздо более мрачным, звучало в его голосе. — Продолжай, Ева. Скажи мне, как ты собираешься заставить меня чувствовать себя лучше.

Мои губы приоткрылись, когда эти слова пронеслись сквозь меня и осели там, где не должны. Это несправедливо. В Интернете сказали, что ему нужно отдохнуть. Изучая меня, его губы скривились в легчайшем намеке на улыбку, и мои глаза сузились, когда я увидела вызов в выражении его лица. Чего он не знал, так это того, что Ева, на которую он смотрел, совсем взрослая, а его глупое, незрелое, сексуальное, мужественное, восхитительное — подождите, нет, его упрямство не шло ни в какое сравнение с моим.

— Это не сработает, — сказала я, выгибая бровь. — Мне нужно, чтобы ты снял несколько слоев одежды.

Его брови взлетели вверх, а мои щеки покраснели, когда я поняла, как это прозвучало. Быть взрослым — это чертовски круто.

— Из-за жары. Важно, чтобы тебе не было слишком холодно или слишком жарко, поэтому я уже включила обогреватель, так как на улице идет дождь.

Его губы дернулись.

— Я ничего не буду снимать.

— Истон…

— Но я позволю тебе снять одежду для меня.

Жар разлился внизу моего живота. Он играл нечестно. Может, я уже совсем взрослая, но я все еще Ева. Никто не играл грязно лучше меня.

Я медленно улыбнулась и встала между его раздвинутых ног.

— Я бы с удовольствием раздела тебя.

Я провела пальцем по его джинсам, затем наблюдала, как дернулся его кадык, когда опустилась на колени.

— Сначала, — тихо начала я, скользя ладонями вверх по его футболке.

Его живот поднимался и опускался под моими прикосновениями, пресс напрягся, когда я продвинулась выше. Достигнув его плеч, мои пальцы скользнули под его куртку, и я стала снимать ее.

— Твою куртку.

Его глаза из-под тяжелых век смотрели на меня, пока я медленно стягивала рукава с его бицепсов вниз по рукам. Я наклонилась ближе, чтобы стянуть ткань у него за спиной, позволяя своей щеке коснуться его джинсов, прямо под пуговицей. Он зашипел на выдохе, вызывая теплый трепет удовлетворения внизу моего живота. Вот только ощущение не прекращалось; оно становилось тяжелее от его внимания ко мне, и мне внезапно стало слишком жарко, слишком липко.

— И твою футболку тоже, — выдохнула я. — Давай снимем ее.

Низкий звук вырвался из его груди, когда я начала снизу и не торопясь подняла материал вверх медленно, очень медленно. Он вздрогнул от моего прикосновения к его обнаженной коже, его взгляд остановился на моей груди, когда я поднялась, чтобы стянуть футболку через его голову.

Я открыла рот, чтобы подразнить его, когда мое внимание привлекли отметины на его коже — одна из них представляла собой четкую вертикальную линию, начинающуюся между грудной клеткой и заканчивающуюся над пупком, в то время как другая грязная, горизонтальная, тянулась от правой стороны талии до спины. Я втянула воздух, снова опустилась на колени и провела пальцем по каждой ране, от которых наверняка остался бы шрам. Тепло к нему переполнило меня, заставляя мое сердце биться быстрее. Он обещал