— Я была бы рада познакомиться с миссис Ландлер… Я так много о ней слышала. Если телексы и компьютеры не выйдут из строя, я смогу дать вам ответ, мистер Ландлер, к половине седьмого вечера…

И добавила доверительным тоном:

— Если я не смогу отправить вас раньше и вы отмените свою поездку, наша фирма не вернет вам деньги. Страховка на прерывание поездки действует только в случае болезни.

— Таковы риски профессии, — сказал я. — Наши риски. Насчет этого не беспокойтесь. Спасибо.

Покинув ее, я направился к выходу. Надо было пройти через пальмовую рощу, чтобы отыскать на пляже Энни. Я увидел бассейн, весь черный от оравы детишек. Пройдя через бар-закусочную отеля, находившийся справа во внутреннем дворике, увидел уже накрытые столы с кондитерскими изделиями. Пройдя мимо душа и емкости с водой для смывания песка при возвращении с пляжа, я вышел на сам пляж. Те красочные картины, которые я видел с террасы, вблизи показались еще более живописными. Торговцы носили шляпы и всевозможные солнечные очки. Они бродили, соблюдая обязательную дистанцию между собой и отдыхающими, наблюдавшими за ними со своих шезлонгов. Приближаться к шезлонгам торговцам было запрещено, надо было соблазнить клиентов, возбудить их интерес показом издали. Коралловый риф скрылся под водой, прилив накатывался на сушу своими бирюзовыми волнами, они разбивались у края пляжа, кусали берег, уносили кучи песка, отступали, чтобы снова броситься в атаку. На узкой полоске, которая еще оставалась между клиентами и морем, африканцы показывали свой товар, поднимали руки к небу, размахивали над головами бусами, фигурками животных и воинов, раскрашенных в красные и белые цвета. Одна африканка в красном бубу на голове продавала набедренные повязки. Как только она вынимала одну из них, ветер подхватывал эту повязку, и многоцветная ткань начинала развеваться на ветру. Этот черный кортеж постоянно перемещался вперед-назад, какой-то маленький человек в белой фуражке выставил свои картины, написанные маслом, — заходы солнца в желтых тонах, желтые величавые тигры с могучими лапами, как будто пришедшие из старых фильмов. Отдыхающие не поддавались на приманку, болтали, смотрели в другую сторону, зевали, чтобы показать им свое безразличие. Потом вдруг какой-нибудь предмет, картина или кусок ткани заинтересовывал их, они вставали и, преодолев нейтральную полосу, подходили к торговцам. А те, счастливые, что им удалось привлечь к себе внимание, заговаривали покупателей и рисовали палками на песке цену товара. Покупатели начинали торговаться, эта лихорадка была заразной. Они перечеркивали цену африканцев и рисовали свои цифры.

Энни я обнаружил на узкой полоске пляжа, почти на опушке морской пены, среди группы продавцов, Она была нагружена, как осел, разными предметами и тряпками. Она упорно торговалась. А поскольку руки ее были заняты вещами, она рисовала свою цену на песке пальцем ноги. Она вела ожесточенный торг с молодым африканцем, черным, словно эбонитовое дерево, в темных очках с толстой белой оправой, закрывавшими верхнюю половину его лица. Он предлагал ей большой выбор дешевых бус.

Достаточно было одного взгляда директора отеля на это чудо в большой шляпе и мокром купальнике, державшее в одной руке картину с изображением захода ярко-красного солнца за черные пальмы, прижимавшее к себе правой рукой две фигурки воинов, один из которых уже успел потерять свое копье, а левой фигурку слона размером с большое пресс-папье, — всего одного взгляда, чтобы понять: это вовсе не Энджи, и я приехал с низкопробной любовницей, которую стараюсь выдать за их дорогую подругу. К бретельке ее лифчика была привязана красная набедренная повязка, настоящий гигантский шар, надуваемый ветром. И я привез сюда эту женщину? Это просто акт самоубийства! Мое алиби висело на волоске. Энни была не женщиной — предметом для обожания, а женщиной — носильщицей предметов.

— Э, — сказала она, увидев меня. — Какая удача! Вы пришли очень кстати. Мне нужна ваша помощь! Посмотрите-ка, что я купила, настоящее великолепие. Я хочу еще купить вот эти бусы, а вон у того человека в мешке есть жираф. Я хочу жирафа. Без жирафа я отсюда никуда не уйду.

Африканец в зеленой кепке, стоявший в сторонке, не желая перебивать торговлю коллег, снисходительно улыбнулся мне и вынул наполовину из своей сумы фигурку жирафа, чья деревянная пятнистая шея намного превосходила размеры любой ручной клади. По другую сторону от Энни сморщенный, как печеное яблоко, старик предлагал щиты, раскрашенные в синий и желтый цвета. Меня тоже сразу же окружили, и я оказался в центре группы. На нас весело смотрели отдыхающие, которые ничего не покупали. Мы были частью пляжного представления.

— Вы один из них, — сказала Энни — Вы ужасны. Даже самый пресыщенный, самый избалованный человек вынужден будет признать, что я нашла сокровища. И за цену…

— Да, да, — сказал я, стараясь отогнать продавцов. — Пойдемте…

Она хотела купить жирафа, и я купил ей его не торгуясь. Продавец был поражен быстротой сделки. После этого я по тащил ее через пальмовую рощу к левому крылу отеля, чтобы подняться в наш номер через боковой вход, позволявший миновать холл.

Энни остановилась на безупречно постриженной лужайке, до здания было еще достаточно далеко.

— Не тащите меня так! — воскликнула она. — Вы грубо со мной обращаетесь. Я пока еще не хочу идти в номер.

Шляпа ее слетела и закувыркалась на ветру, поднявшем кучу песка, потом она зацепилась за зонтик от солнца. Я сбегал за шляпой, вернувшись, выплюнул полную песка слюну.

— Не злите меня, Энни. Если кто-нибудь посмотрит на нас из отеля? Моя жена давно освоилась в Африке, она не покупает дешевые изделия, она… Вы делаете меня подозрительным и одновременно смешным.

Она накинулась на меня:

— Мне осточертело слушать, как вы нахваливаете качества вашей жены! В это путешествие надо было ехать вдвоем, нас двое. Я хочу честно выполнить мои обязательства, но чтобы меня при этом не толкали, не торопили и не…

Она поколебалась, стоило ли произносить это слово, но все же сказала через силу:

— …унижали.

— Я вас не унижаю. Я буду деликатным, нежным, терпимым, но, Бога ради, пойдемте в номер!

Ее резкость прошла, она устала.

— Я хочу вам помочь.

Я взял у нее фигурки воинов. При этом случайно коснулся ее груди, и на меня нахлынуло непростительное желание. Ее кожа была влажной, соблазнительной. Я взял себя в руки и провел ее по безлюдной лестнице на четвертый этаж к коридору, где находился наш номер. Случайно проходивший мимо слуга видом знатока оценил объем наших покупок и открыл нам дверь. Горничная, убирая номер, очевидно, включила кондиционер, и он работал на полную мощность. На меня налетел холодный воздух, я остановился как вкопанный, от холодного воздуха у меня перехватило дыхание. Энни прошла в свою комнату раскладывать свои сокровища. Затем вернулась и остановилась в проеме двери:

— Пойду приму душ. Я вся липкая от песка… Если найдете кока-колу и предложите мне, надеюсь с улыбкой, буду просто счастлива. Поставьте моих воинов на стол.