обозвал и ушел. Посмотри внимательно, – и на телефон кивнул.

Я только руки на груди сложила. Какой-то оксюморон! Увел, раздел, ноги раздвинул, но это все не то. Никакого секса!

– Естественно, после этого случая отстранил ее. А сейчас она прибежала ко мне, говорит, Глеб Ольшанский велел ей с журналюгами пообщаться, в домогательствах меня обвинить, что видео из клуба достал. Наташа, Княжна моя, дурак я, поступил как тупорылый подросток, но ничего не было. Клянусь. Я же к вам в Сочи полетел сразу.

Я молчала. У меня в голове сумбур. Какая-то каша из подлостей. Или глупостей? Даже не знаю…

Рома задержался взглядом на футляре, который оставил еще в начале января. Я так его и не открыла. Он взял его и мне протянул.

– Ты веришь мне? – Рома держал руку вытянутой, а я прятала ладони. – Веришь, Наташа?

Мы молчали целую вечность. Не двигались, не мигали, застыли рядом, но не вместе. Рома медленно кивнул и поставил футляр на место.

– Я понял, Наташа, – и пошел к двери, только в дверях остановился и проговорил задумчиво: – Возможно, родителям стоило сразу развестись. Иногда это выход.

Глава 48

Наташа

Я осталась одна. Взглянула на телефон: экран погас, и я не стала снова пересматривать. Какой-то бред. Тридцать пять лет, а ума нет! Повадки пацанячьи! Снова на телефон: на одной чаше весов откровенное видео, на другой – слово моего мужа. Только мне решать: верить или не верить? И я верила. Верила, что не спал с Татьяной, хотя методы отучать от блядства весьма сомнительные. И еще не сомневалась, что Глеб над этим поработал. Слишком уверен был. И относительно меня в том числе. Знал мою непримиримость ко лжи. Что не прощу больше. Зерно сомнений заронил и принялся ждать, когда меня сожрет это.

Да, все это так. Но, кажется, Рома спрашивал не об этом. О том, что глубже. О нас. О будущем. О доверии, хотя бы базовом. Без него никуда. Совсем. Если нет, то баста. Конец.

Я сжала телефон до хруста. Разве я вот так хочу? Неужели мое слово, мое прощение, мою любовь можно переломить интригой? Со всей силы запустила телефон в стену. Я решила. Я верю своему мужу. Во всем. Иногда сущему мальчишке! Но меня он любит. И детей наших. Если в этом сомневаться, то мы не выживем. По одиночке не сможем, мы одно целое, но без доверия съедим друг друга. А я так не хочу.

Поэтому рывком распахнула коробочку и застыла, рассматривая два кольца: свое, обручальное и другое. Очень похожее, но ярче, роскошней, массивней. Внутри надпись:

Княжна и Ромео

Я надела оба, схватила легкий кардиган и выбежала как была, в домашнем. Куда идти? Наверное, Рома к себе пошел. Я была разок в его холостяцкой берлоге. По-другому не сказать. Квартира хорошая, светлая и чистая, но из мебели только диван да пара стульев.

Стучала несколько минут. Никто не открыл. Нужно позвонить… Блин, я телефон разбила. Вызвала лифт, спустилась с мыслью, что поеду к нему. Правда, непонятно куда именно.

– Привет, – створки распахнулись, и я столкнулась с Ником.

– Привет, – шепнула и попыталась выдавить улыбку. – Извини, мне идти надо…

– Наташа, все в порядке? Ты бледная.

– Да. Нет. Не знаю. Правда, нужно мне…

– Ты от Демьянова? Что-то случилось?

– Мне найти его нужно, а я телефон разбила. Дома его нет… Я поеду куда-то.

– Давай, отвезу тебя. Куда-то.

Мы вместе вышли из подъезда. Он усадил меня вперед и даже пристегнул.

– Сейчас узнаем куда…

Он поднес телефон к уху, и я услышала:

– Здорово, Роман Андреич, а ты где?

Я удивленно повернулась. Это он Демьянову, что ли, звонил?

– Понял. Со мной Наташа, – и ко мне повернулся. – Все норм. Тебя ищет. Я везу ее уже. Успокойся.

– Вы что, друзья теперь? – ошеломленно проговорила.

– Нам делить больше нечего. Чего петушиться?

Мы поднялись в офис штаб-квартиры «ТСТ Медиа». Меня знали здесь. Забытый дома пропуск не понадобился. Ник решил проконтролировать, проводить. Беспокоился.

– У себя? – спросила у секретаря. Эту женщину я не знала. Видела только, когда к нему несколько недель назад приезжала.

– Да, – она поднялась. – Чего-нибудь хотите, Наталья Александровна?

Она точно знала, что такое субординация, особенно в отношении жены начальника.

– Нет, не нужно, – и толкнула дверь. – Ты серьезно про развод? – спросила, застыв на входе.

Демьянов тоже не шевелился. Стоял у окна в весеннем сумраке. Я не дышала. Возможно, он тоже. Судьба нас снова проверяла. Как быстро. Я не успевала за ней.

– Я люблю тебя, Наташа. Очень люблю. Именно поэтому не могу мучить тебя. Если тебе сложно со мной. Если не можешь довериться… Черт, Наташ. Княжна моя. Мне так хреново. Пиздец как. Но лучше я буду страдать, чем ты.

– Рома, – я показала ему руку с кольцами, – начнем сначала?

– Наташа… – он бросился ко мне. Мы целовались долго. Как подростки. Как влюбленные. Как целое. Как муж и жена.

Я первая оторвалась от него, судорожный вдох сделала, а Рома вниз опустился. Развел полы кардигана и живот мой поцеловал и не только…

– Там за дверью Ник и секретарь.

Рома вздохнул и поднялся. Поправил бугор на брюках.

– Наташ, – взял меня за руки, – мы решили все друг другу говорить. Я про Таню хотел рассказать… Но решил отложить. Ну что тут скажешь? Придурок, – он развел руки. – Теперь хочу, чтобы ты все обо мне знала. Все-все. И про Юлю.

Я напряглась вся, одеревенела, но Рома руками провел по плечам, растер, затем ладони сжал.

– Я припугнул ее чутка, что в психушку упеку. Ну и оставил ее там на пару дней. Если к тебе кто-нибудь когда-нибудь придет и скажет, что я больной ублюдок, способный на преступление, это так.

– Знаешь что, Демьянов! – честно, я выдохнула. Наверное, с моральной точки зрения я жуткая женщина, но я никогда не примеряла на себя роль святой, да еще и в белом пальто. Я просто хочу жить спокойно и любить своего мужа. Детей растить. Разве это много? – Это все? Есть еще что-то, что мне нужно знать?

Рома настороженно кивнул. Он боялся, что решу не в его пользу. Для меня это было важно. Важно, что переживает.

– Поехали домой. К нам.

– Поехали… – телефон Ромы засветился в кармане. Он достал его. Улыбнулся мне и, ответив, нахмурился: – Да, она рядом. Тая.

– Таисия? – удивилась, взяв телефон. – Привет.

– Наташа, я звонила тебе, но с телефоном что-то… Можешь, свекрам сказать, чтобы Пашу сегодня не привозили. Они