Шрифт:
Интервал:
Закладка:
5
Когда Сашина семья перебралась из деревни в город, он вдруг увлекся собиранием пуговиц. Саша понимал, что в его страсти есть что-то неестественное, и никому о ней не говорил. Между тем страсть разрасталась. Он видел только их — пластмассовые, медные и костяные застежки на одежде, мужской и женской, — ощущал солоноватый вкус меди и меловой привкус кости, осязал их рельефные и гладкие поверхности, слышал треньканье, позвякивание, шелест этих чудных маленьких вещиц; они пускали побеги в его сны, как глазки картофеля. Полированные и блестящие, граненые, матовые и прозрачные, миниатюрные колеса вращали число Скьюза — самое большое число, когда-либо встречавшееся в науке, о котором рассказывала на уроке математики Валентина Ивановна: у него так много нулей, что его нельзя вообразить... Маленькие жернова перемалывают океан на капли, солнце на фотоны, лето на бесчисленные листья... С двумя дырочками, с четырьмя, на костяной ножке. Саша дошел до того, что начинал считать Пуговицы на телах прохожих, и не заметил, как втянулся в это глупое занятие. Он выходил из дома — его приветствовала неразличимая за своими Пуговицами соседка; Саша едва успевал ответить на ее приветствие, поскольку был занят счетом Блестящих на соседкином пальто, на манжетах рукавов и отворотах ее карманов... Он шел дальше не сбавляя темпа, стараясь сосчитать все встречные Пуговицы; люди шли на него, казалось, сплошной толпой, и так много имелось на их одежде Пуговиц! В солнечную погоду Саша воспринимал их как костяшки деревянных счетов, которые со стуком (он его слышал) ударялись друг о друга; когда же было пасмурно, ему казалось, что они глядят на него своими крохотными отверстиями, каждая со своим особым выражением; всякое пальто, плащ или куртка несли на себе обилие разноречивых форм и цветов, Саша едва успевал их считать, точно заключил с Пуговицами специальный договор — со всеми пуговицами города. Мать однажды заметила, что на улице у сына глаза становятся мутными, совсем как у змеи перед линькой. Саша отводил на сон несколько часов, к учебе относился серьезно, но Пуговицы все больше завладевали им, составляя в его уме все более причудливые комбинации, превращаясь в монеты разного достоинства. Саша считал их и пересчитывал, извлекал из них корни, во сне обменивал одни на другие, приобретая все новые и новые. Его немного сбивали с толку младенцы, у которых все держалось на завязочках и петельках. Отовсюду Саша встречал взгляд пуговичных глаз — снизу, сверху, сбоку, они кружили вокруг него, как миниатюрные планеты. Саша встревоженно оглядывал прохожих, он жаждал овладеть новой задачей, более изощренным счетом — сосчитать отдельно пластмассовые, отдельно медные, отдельно костяные, потом перемножить их на количество дырочек и сложить, чтобы получить в конце концов ускользающее от науки число Скьюза, чтобы все видимые им Пуговицы взгромоздились на эту одиозную единицу с черными дырами нулей, похожих на Пуговицы...
Если б Саше сказали, что он чрезвычайно одаренный математик, уникум, феномен своего рода, он бы, пожалуй, перестал скрывать свое увлечение и сделал его профессией. Но Саша был осторожен — он боялся, что над ним будут смеяться, как в первые дни в этой школе, когда он рассказывал на классном часе про своих гусей и утей в родных Липовцах. Теперь он старался воздерживаться от лишних слов и, когда Валентина Ивановна задавала на уроке примеры, усердно пользовался логарифмической линейкой, хотя давно все решил в уме. Саша скорее бы умер, чем открыл кому-нибудь свою тайну. К счастью, он сообразил, что необходимо переключить ум на что-то иное. Саша стал читать научно-популярные брошюры, из которых извлекал удивительные, будящие воображение факты. Ископаемый стегозавр весом в две тонны был глупее кролика... Жизнь поденок длится от нескольких часов до нескольких дней, тогда как развитие их личинок продолжается два-три года... Пятиметровый питон может целиком заглотить леопарда... При отлове жирафа охотники употребляют технику фигурной охоты — приближаются к животному попарно, согнувшись в пояснице и ступая след в след, чтобы жираф решил, будто это какое-то незнакомое животное... Тренированный ездовой верблюд за 16 часов проходит 140 километров... Разъяренный страус бесстрашно бросается на поезд... Саша жадно заглатывал эту информацию, которая понемногу изгоняла из его мозга одержимость цифрами-пуговицами. Особенно поразила его новость, что тело каждого человека населяет более ста триллионов бактерий. Это много больше, чем количество Пуговиц которые он успел сосчитать за месяц, и даже больше, чем количество Пуговиц у застегнутого на все пуговицы человечества...
6
Красота обнаруживала себя то в каплях дождя, амебами стекающих по стеклу, то в соцветиях рябиновых ягод на фоне свежебинтованных стволов берез... С Лидой произошла еще одна странность. Те метафорические импульсы и вихри самозабвения, окутывающие Сашу маревом, как призрачные холмы и кипарисы окутывают итальянских мадонн на картинах старых мастеров, пробудили в Лиде зрение, слух, наблюдательность, внимание к настроениям близких, сдержанную осторожность — в глубине ее брезжила женщина, одержимая подготовкой к будущему. Лида стала видеть родных точно в двойном свете... Так на одном полотне Питера Брейгеля все фигуры отбрасывают тени в глубь картины, а деревья — к зрителю, будто свет падает с двух противоположных сторон... Напрягая слух, Лида старается расслышать слова Саши: что он хочет сказать? что скрывает? зачем говорит так тихо, точно боится потревожить завороженную мышь?.. Отец, напротив, говорит слишком громко, бравурно шутит, стараясь скрыть накопившуюся усталость. Когда он приезжает в деревню к сестре