По сути, с момента своего основания в 1563 году настоящей мастерской Вазари стала Академия рисунка. Ею заведовал его дорогой друг Боргини. Там читали лекции выдающиеся интеллектуалы, такие как Бенедетто Варки, а председательствовали Челлини и французский скульптор Джамболонья. Академия была местом, где на практике воплощались теоретические художественные изыскания Вазари. Выпускники академии во всех смыслах были его учениками (хотя он мог и не знать их в лицо). Первым проектом академии стала организация похорон Микеланджело (во время которых Вазари произнес надгробную речь). Это определило основное направление академии — методы и стиль Микеланджело. С Боргини у руля, научным авторитетом Варки, скульптурой Челлини и живописью Вазари она могла бы называться Академией Микеланджело.

Но то, как прошли похороны Микеланджело, понравилось не всем. Семья Буонарроти хотела сделать их скромными, а Вазари и Боргини просто проигнорировали эту просьбу. Они восприняли смерть своего героя как возможность, которую нельзя было упускать. Хотя они не руководствовались исключительно своекорыстными мотивами: они хотели воздать почести человеку, которого любили и которым восхищались, и сделать это с уместной пышностью. Только Челлини отказался, когда увидел, как Боргини и Вазари собираются воплощать этот проект[352].

Козимо предоставил для церемонии семейную церковь Медичи, Сан-Лоренцо. Как и Вазари, герцог умел пользоваться ситуацией. Похороны не просто воздадут честь покойному, но и заявят о герцоге как о покровителе искусства, Микеланджело и академии. Расширенная церемония, которая включала в себя временную выставку картин и скульптур и множество речей, действительно повысила статус новой академии. Через год четыре главных венецианских художника, среди которых были Тинторетто и Тициан, попросились стать ее членами. В 1567 году испанский король Филипп II, большой любитель искусства, написал в академию, чтобы спросить совета о своем дворце Эскуриал в Мадриде[353].

В придачу к своему писательскому успеху Вазари во многом определил методику академического преподавания рисунка и истории искусств на много поколений вперед[354].

Как и предшественника академии — Сообщество флорентийских живописцев, ее создали по образу средневекового братства. Но обучение искусству было поднято на высокий уровень, подобающий европейскому государству. Оно подчинялось общей централизованной модели, предполагающей не только единственно правильный способ обучения и творчества, но и единственно правильный (то есть тосканский) стиль, возникший под влиянием Микеланджело[355]. Второе издание «Жизнеописаний», таким образом, стало учебником для академии.

Характерно, что Вазари уже планировал третье издание своей книги, когда вторая начала продаваться. Но он умер, не успев заняться этим.

Как всегда, он вел обширную деловую переписку. Вазари прекрасно владел хитроумным языком политики и искусной лести, но иногда письма содержали просто короткие указания к действию. Его отношения с покровителем герцогом Франческо Медичи стали удивительно откровенными.

К примеру, Франческо надеялся сэкономить деньги на Большом зале палаццо Веккьо, который всё еще не был закончен. Поэтому он решил нанять одного каменщика, который приготовит все стены под фрески. Вазари возражал ему, что это мнимая экономия:

Старый Джорджо знал, сколько художников умерло, так и не закончив свои главные проекты. В конце концов, он сам написал их биографии. Он боролся за то, чтобы сохранить план Микеланджело для собора Святого Петра после смерти самого художника. И у него не было ни малейшего желания оставлять свои дела в таком уязвимом состоянии. Когда он писал герцогу Франческо и говорил о своей старости и слабости, картоны фресок для стен Большого зала — «Битвы при Пизе» и «Падения Сиены» — уже были закончены. Но фрески еще предстояло выполнить. Незавершенной оставалась и другая его работа для Медичи, а также помещение для рыцарей Святого Стефана в Пизе. Герцогу Франческо, вероятно, было непросто оценить чувство собственной хрупкости, о котором говорил Вазари. Но отец Франческо, Козимо, вполне мог это понять и понял.

В 1569 году папа Пий V даровал Козимо титул великого герцога Тосканского. Он стал самым высокопоставленным государем в Италии. (Неаполем руководил испанский вице-король, а Папское государство под руководством папы было не в счет.) Но дорога к вершине оказалась долгой. Козимо всегда вел активную жизнь и много времени проводил в седле, облаченный в тяжелое обмундирование. Тело великого герцога стало понемногу сдавать. Доктора Козимо объясняли его боли подагрой, но недавнее криминалистическое исследование его тела показало, что он страдал от артрита[357]. По современным стандартам Козимо был почти великаном: ростом около ста восьмидесяти двух сантиметров, с хорошо развитыми мускулами грудной клетки, рук и ног. Нет ничего удивительного, что на людей он производил сильное впечатление. Сегодня его мумифицированное тело свидетельствует о том, что самой большой его бедой была опасная форма раннего усиливающегося атеросклероза. Болезнь не давала крови поступать в тело и мозг. Левая рука Козимо оказалась парализована, вся правая половина тела ослабла. Как будто мало было артрита и болей, из-за атеросклероза он стал подвержен резким переменам настроения. В конце жизни он страдал недержанием, не мог говорить и писать.

Как многие вдовцы, которые были счастливы в браке, после смерти Элеоноры Козимо скучал по женскому обществу. В 1565 году он нашел себе пару и завел тайный роман с флорентийской аристократкой двадцати двух лет, Леонорой дельи Альбицци (ее имя, наверное, напоминало ему о возлюбленной Элеоноре). В 1566 году любовница родила ему слабую девочку, которая почти сразу умерла. Сфорца Альмени, который долгое время, двадцать четыре года, был в услужении у Козимо, решил сообщить герцогу Франческо об этой связи. Франческо и его братья и сестры отреагировали очень гневно. Раздосадованный Козимо решил отыграться на слуге и убил его собственными руками. Вскоре после этого Леонора родила Козимо сына, Дона Джованни Медичи. Но в 1567 году Козимо расстался с ней и быстро нашел замену, другую юную флорентийскую аристократку, Камиллу Мартелли. Их дочь Вирджиния родилась в 1568 году. Папа Пий[358], который старался соответствовать своему имени, откладывал присвоение герцогу нового титула до тех пор, пока он не женится на Камилле. Однако дети Козимо позаботились о том, чтобы она получила титул великой герцогини. И 29 марта 1570 года только что женившийся Козимо стал наконец великим герцогом Тосканским.