— Если случится что-нибудь, — решился произнести он после колебаний, — что можно сделать для нашей безопасности?

Презрительно взглянув, Ричард бросил:

— Ничего. — И, повернувшись к столу, начал собирать бумаги.

— Каждый из вас получил приказ и знает, что делать, — продолжал он. — А раз так, давайте избавимся от этого мусора, в бою он будет лишним.

Он стал бросать в огонь карты и документы, а остальные молча глядели на него, не зная, что делать.

— Ну, что вы смотрите, как стая ворон на похоронах, черт бы вас побрал! В субботу мы начинаем битву за свободу. Если кто струсил, пусть скажет сейчас, и я живо накину ему петлю на шею за измену принцу Уэльскому.

Все молчали, тогда Ричард повернулся к Робину.

— Поезжай в Трелон и скажи самому Трелони и его сыну, что встреча, назначенная на тринадцатое, отменяется. Они вместе с сэром Артуром Бассеттом должны присоединиться к Чарльзу Треваньону. Пускай отправляются сегодня ночью кружным путем, а ты их проводишь.

— Да, сэр, — ответил Робин, медленно вставая. По-моему, я одна заметила, какой взгляд он кинул на Амброса Манатона. Однако мне стало легче. Пусть Гартред со своим любовником делают в оставшиеся часы, что хотят, мне все равно. Только бы Робин ничего не знал.

—.Банни, — обратился Ричард к племяннику, — лодка у Придмута готова?

— Да, сэр, — ответил тот, и серые глаза его засияли. Он все еще думал, что играет в солдатиков.

— Тогда и мы отправимся на встречу на рассвете тринадцатого. Плыви завтра к Горрану и передай мои инструкции насчет маяка на мысе Додман. Несколько часов на солнечном ветру будут полезны твоему здоровью.

Ричард улыбнулся племяннику, а у того лицо горело мальчишеским восторгом. Поглядев на Дика, я увидела, что он, опустив голову, потихоньку чертит на столе какие-то трясущиеся, неуверенные линии.

— Питер! — обратился Ричард к мужу Элис.

Тот вскочил на ноги, с трудом отрываясь от приятных воспоминаний о французском вине и женщинах и возвращаясь к грубой реальности.

— Какие будут приказания, сэр?

— Отправляйся предупредить Треваньона, что планы изменились. Скажи, что к нему приедут Трелони и Бассетт. Затем к утру возвращайся в Менабилли. И еще, хочу тебя предупредить.

— Что такое, сэр?

— Не вздумай повесничать в дороге, как с тобой обычно бывает. На всем пространстве от Тайвардрета до Додмана нет ни одной юбки, которая этого заслуживает.

Питер покраснел, но взял себя в руки и, соблюдая субординацию, ответил:

— Да, сэр.

Робин и Питер вышли одновременно, за ними последовали Банни и Манатон. Ричард зевнул и потянулся, закидывая руки за голову, потом пододвинулся к камину и стал шевелить угли, от чего сожженные бумаги рассыпались в пепел.

— Какие мне будут указания? — спросил Дик.

— Тебе? — Ричард даже головы не повернул. — Там, на чердаке, остались куклы дочек Элис Кортни. Найди их и сшей им новые платья.

Дик промолчал, но побелел как мел и, повернувшись на каблуках, вышел из комнаты.

— Зачем ты его провоцируешь? — спросила я. — В один прекрасный день он не выдержит и покажет тебе…

— Этого я и добиваюсь, — оборвал меня Ричард.

— Неужели тебе доставляет удовольствие мучить его?

— Я хочу, чтобы он, в конце концов, дал мне отпор, а не принимал все, подняв лапки, как последний трус.

— Иногда мне кажется, что после двадцати лет знакомства я знаю тебя хуже, чем тогда, когда мне было восемнадцать.

— Вполне возможно.

— Ни один отец на свете не стал бы так мучить собственного сына, как ты.

— Я не мучаю. Я хочу изгнать из его жил кровь его матери-шлюхи.

— Вместо этого он будет, как и его мать, ненавидеть тебя. Ричард только пожал плечами, и мы замолчали, слушая, как в парке отдается стук копыт коней Робина и Питера, скачущих каждый в своем направлении.

— Когда я прятался в Лондоне, мне удалось повидаться с дочерью, — неожиданно сказал Ричард.

Это было глупо, но ревность пронзила мне сердце, и я спросила, не сумев скрыть раздражения:

— Наверное, вся в веснушках? Барышня-попрыгунья?

— Ничего подобного. Спокойная и интересуется науками. Очень надежная девушка. Сразу напомнила мне мою матушку. Я спросил ее: «Ну что, Бесс, будешь за мной ухаживать, когда я состарюсь?» А она мне отвечает: «Конечно, если вы сами этого захотите». Думаю, эта сука, моя бывшая жена, ей тоже не очень-то нужна.

— Дочери, особенно когда взрослеют, не очень жалуют матерей. Сколько ей лет?

— Скоро семнадцать… Хороша, как все в этом возрасте, — он говорил, глядя перед собой отсутствующим взором. В эту минуту, несмотря на душевную боль, я отчетливо и спокойно осознала, что пришло время нашего расставания, наши пути расходятся, хоть он этого еще не знает. Дочь его выросла, и я ему больше не нужна.

— Эхе-хе, — вздохнул Ричард, — что-то я сегодня чувствующее свои сорок восемь лет. Ужасно болит нога, и на погоду не свалишь! Вон как солнце сияет.

— Ожидание и тревога делают свое дело.

— Вот завершится эта кампания, завоюем Корнуолл для принца, брошу-ка я военную службу. Построю себе дворец на северном побережье, где-нибудь недалеко от Стоу, и буду жить там спокойно, как джентльмен.

— Ты перессоришься со всеми соседями, — возразила я.

— Не потерплю рядом никаких соседей, кроме как из семейства Гренвилей. Клянусь, мы еще почистим графство, Джек, Банни и я. Как ты думаешь, сделает меня принц герцогом Лонстонским?

Он быстрым движением положил мне руку на голову и тотчас вышел, свистнув Банни. Я осталась одна в пустой столовой, охваченная унынием и странной грустью.

В тот вечер мы рано разошлись по своим комнатам. Гроза, нависшая над нашими головами, все еще не разразилась. Ричард занял покои Джонатана Рэшли, а Дик и Банни расположились в гардеробных.

Питер и Робин уехали, один к Треваньонам, другой к Трелони, и теперь Амброс Манатон и Гартред могут без помех заниматься друг другом до самого утра, упражняясь в изобретательности, подумала я цинично. Их покои были расположены рядом, и я слышала, как сначала пришла Гартред, а за ней Амброс. Потом на лестнице стало совсем тихо.

Как хорошо, о Господи, что я могу стареть, ни о чем не беспокоясь, думала я, кутаясь в шаль. Пусть появляются морщины и на лице, и на шее, пусть седеют волосы. Мне не нужно волноваться и сражаться за третьего мужа. Мне и первого-то не досталось. Однако спать не хотелось, мешал черный дрозд, певший на дереве недалеко от дома, и свет полной луны, заливавший комнату.

Из моей теперешней комнаты, в отличие от прежней, над воротами, бой часов на башне был не слышен, но, думается, уже перевалило за полночь, когда я вдруг проснулась, как мне показалось, подремав всего несколько минут. Внизу, в столовой, мне почудилось какое-то движение. Да, я не ошиблась. Кто-то осторожно двигался в темноте и случайно наткнулся на кресло или на стол. Я села в кровати, прислушиваясь. И тут по предательски скрипнувшим ступеням воровато прошуршали шаги. Интуиция и что-то, бессознательно замеченное еще днем, подсказало мне, что надвигается катастрофа. Я перебралась в кресло и, не зажигая свечи, — в том не было нужды, потому что белый лунный луч падал прямо на пол, — поехала к двери и повернула ручку.