В голове у меня был туман.

— Тебе полагается сказать: «Все, чего я хочу, — это чтобы ты была счастлива. Я сделаю все, чтобы ты была счастливой, даже если это означает жить без тебя».

— Прости, — сказал Ной. — Я просто не настолько большой человек.

Его руки скользнули по моим бедрам до талии. Подушечки его пальцев пробежали по коже под тканью моей рубашки. Я попыталась унять свой пульс — и потерпела поражение.

— Ты меня хочешь, — сказал Ной просто, категорично. — Не лги мне. Я это слышу.

— Это не относится к делу, — выдохнула я.

— Нет, относится. Ты меня хочешь так же сильно, как я тебя. Собственно, ты — это все, чего я хочу.

Мой язык сражался с моим разумом.

— Сегодня хочешь, — прошептала я.

Когда Ной медленно встал, его тело коснулось моего.

— Сегодня. Нынче ночью. Завтра. Всегда.

Глаза Ноя не отрывались от моих. Взгляд его был безбрежен.

— Я создан для тебя, Мара.

И в тот момент, хотя я и не знала, как такое возможно и что это значит, я поверила ему.

— И ты это знаешь. Поэтому скажи мне правду. Ты хочешь меня?

Голос его был сильным и уверенным, когда он задал вопрос, похожий скорее на утверждение.

Но его лицо. В самых легких морщинках на его лбу, в том, как он хмурил брови, чуть заметно, это было там. Сомнение.

Он и в самом деле не знает? Пока я пыталась уяснить невозможность подобной мысли, уверенность Ноя начала таять, это было видно по выражению его лица.

Правильным решением было бы оставить его вопрос без ответа. Дать Ною поверить, как бы это ни было невозможно, что я его не хочу. Что я его не люблю. А потом все будет кончено. Ной останется лучшим, что почти случилось в моей жизни, но так он будет в безопасности.

Я приняла неправильное решение.

Я обхватила Ноя за шею и уткнулась в него.

— Да, — прошептала я в его волосы, когда он меня обнял.

— Что ты сказала?

Я услышала в его голосе улыбку.

— Я хочу тебя, — сказала я, улыбаясь в ответ.

— Тогда кого заботит все остальное?

Руки Ноя на моей талии, на моем лице ощущались так знакомо, как будто им было место именно там. Как будто они были дома. Я отодвинулась, чтобы посмотреть на него и проверить, чувствует ли он, но, сделав это, я раскололась на миллион кусков.

Ной верил в меня. Я не понимала до сей минуты, как сильно мне нужно было это видеть.

Я задрожала, когда его щетинистая челюсть коснулась моей кожи. Губы его скользнули по моей ключице, и, когда он сунул бедра меж моих ног, я перестала воспринимать что-либо еще. Я сжала пальцы в его теплых волосах и с силой прижалась губами к его губам. Я ощутила на вкус его язык, и мир исчез.

Но потом горький воздух психушки обжег мои ноздри. Лицо Джуда мелькнуло под моими веками, и я отодвинулась, задыхаясь.

— Мара? — спросил Ной. — Что случилось?

Я не ответила. Я не знала, как ответить. Раньше мы тысячу раз приближались к тому, чтобы поцеловаться, но что-то почти всегда нас останавливало — я сама, Ной, мироздание. В единственный раз, когда нам это все-таки удалось, он чуть не умер — я была уверена, абсолютно. Мое сердце бунтовало при мысли об этом, хотя я и знала, что права. Что со мной происходило? Что было с ним, когда мы поцеловались?

— В чем дело? — спросил он.

Мне нужно было что-нибудь сказать, но такого рода вещи нельзя просто взять да выпалить.

— Я… Я не хочу, чтобы ты умер, — запинаясь, сказала я.

Само собой, Ной выглядел сбитым с толку.

— Хорошо, — сказал он и откинул мои волосы назад. — Я не умру.

Я посмотрела в пол, но Ной пригнул голову и перехватил мой взгляд.

— Послушай, Мара. Нет никакой спешки.

Его руки скользнули сверху вниз по моему лицу.

— Этого, — сказал он, когда они прошлись по моей шее, — тебе, — по моим рукам, — достаточно.

Он переплел пальцы с моими и не дал мне отвести взгляда. Я знала, что он говорит серьезно.

— Достаточно просто знать, что ты моя.

Он выпустил мою руку и поднес свою к моему лицу, бегло скользнул пальцами по губам.

— Знать, что больше никто не прикоснется к тебе вот так, — сказал он. — Видеть, как ты смотришь на меня, когда я к тебе прикасаюсь. И слышать, как ты звучишь, когда я делаю это.

Легкая неровная улыбка играла на его губах. Просто смотреть было недостаточно.

В порыве смелости и разочарования я схватила Ноя за руку и притянула его на кровать. Я толкала его до тех пор, пока он не сел, а потом забралась к нему на колени и оседлала его, не обращая внимания на приподнятые брови. Мои руки яростно трудились над пуговицами его клетчатой рубашки, но неумело. Моя сноровка исчезла вместе с правилами этикета.

Ной взял меня пальцами за подбородок и запрокинул мою голову.

— Что ты делаешь?

— Есть занятия и помимо поцелуев, — выдохнула я, стягивая с его плеч рубашку.

Я не была до конца уверена, что это правда, но была полностью уверена, что в тот момент мне на это плевать. Мне отчаянно хотелось ощутить прикосновение его кожи. Хотелось попытаться. Я схватила подол своей футболки и начала тянуть ее вверх. Ной осторожно сжал мои запястья.

— Ты хочешь спать со мной, но не хочешь меня целовать?

Что ж, да. Я открыла рот, чтобы ответить, потом закрыла его, потому что подумала — такой ответ может быть неубедительным.

Ной снял меня со своих колен.

— Нет, — сказал он и снова натянул рубашку.

— Нет? — переспросила я.

— Нет.

Я прищурилась.

— Почему нет? Ты уже занимался этим раньше.

Ной отвел глаза.

— Для забавы.

— Я могу быть забавной, — тихо сказала я.

— Знаю.

Выражение лица Ноя вернуло мне самообладание.

— Ты мне не доверяешь, — тихо сказала я.

Ной тщательно взвесил слова, прежде чем заговорить:

— Я доверяю тебе, Мара. Я не умру, если ты меня поцелуешь; я уже это говорил. Но ты все еще думаешь, что я умру. Поэтому — нет.

— Да ты шутишь, — недоверчиво сказала я.

Ной, Ной Шоу, ударял по тормозам.

— По моему лицу похоже, что я шучу? — Ной изобразил поддельную серьезность.

Я не обратила на это внимания и встала.

— Ты меня не хочешь.