чревата для России потеря не только Белова и Распутина, но и той деревенской литературы, которая «удерживала лучшее в человеке – «долгую землю и высокое небо»?!

Валерий ХАЙРЮЗОВ. Анатолий Николаевич! Давайте не будем пессимистами. Последние – это не для России. Будут, но уже другие. Были: Лев Николаевич Толстой, Михаил Александрович Шолохов, Василий Иванович Белов, Валентин Григорьевич Распутин. Сегодня есть Александр Андреевич Проханов, Владимир Николаевич Крупин, Станислав Юрьевич Куняев… Каждый из них по-своему отразил эпоху, в которой они жили и живут, оставляя не только свои книги, но и передавая тем, кто придет им вслед, как и за что можно любить и отстаивать своё Отечество, родной язык и родную землю. А по поводу утверждения Валентина Курбатова, что, мол, стало не с кем поговорить. Это же чистая человеческая гордыня. Для него и Распутин, и Астафьев были людьми, на которых он как критик делал себе имя. Бывало, даже говорил не только за себя, но и за них, где просили, а где бы можно было и помолчать.

Анатолий ГРЕШНЕВИКОВ. Вырождение русской нации – в настоящее время это не только вопрос демографии и сбережения народа, но вопрос выработки национальной идеологии, переоценка ценностей, избавление от преклонения перед Западом, создание русских школ, взращивание национально ориентированной элиты. Однако, чтобы всего этого добиться, нужны лидеры, пассионарии, подвижники с глубоким национальным самосознанием. Это понимают и те последние русские мыслители и подвижники, которые в меньшинстве и чьи книги мало кто читает, но эти книги, увы, с такими же горькими названиями, как у Белова и Распутина: у замечательного писателя Владимира Крупина – «Последний бастион святости», у историка Натальи Нарочницкой – «Русский рубеж», у православного писателя и издателя Александра Крутова – «Трудно быть русским», у поэта Станислава Куняева – «Сквозь слёзы на глазах…», у писателя Михаила Чванова – «Мы – русские?» и т. д. Есть ли у тебя рецепт возрождения России как великой империи, как русской цивилизации? Согласись, что Россия может выжить, только если будет великой и сильной, а таковой она может быть только при сохранении и развитии русской идентичности, культуры, традиций, веры?!

Валерий ХАЙРЮЗОВ. Анатолий Николаевич, в самом этом вопросе есть ответ. Я – не врач, и рецептов у меня нет. Но если обратиться к истории России, то можно отметить одну закономерность. Когда власть и народ были едины, мы были непобедимы. А в том, что мы победим, я не сомневаюсь.

Иннокентий

Пьеса в двух действиях

Действующие лица:

Фрося – дочь Катышевцева, 18 лет

Наталья Павлантьевна – жена Катышевцева, 50 лет

Петр Данилович Катышевцев – купец, бывший городской голова, 55 лет

Елизавета Ивановна – 55 лет, хозяйка дома, у которой раньше жил Иннокентий

Николай Дмитриевич Свербеев – старший чиновник особых поручений, 25 лет

Владыка Иннокентий – 57 лет

Николай Николаевич Муравьев – генерал-губернатор, 40 лет

Екатерина Муравьева – жена губернатора, 35 лет

Николай Францевич Лажкин – правитель конторы Американской компании, 50 лет

Сергей Самарский – мичман, 23 года

Глаша – прислуга в доме Катышевцева

Капитан Невельской

О. Данила – священник

О. Тихон – священник

Тырынтын – вождь

Печник

Яшка-тунгус

Англичанин-миссионер

Английские офицеры с фрегата

Мария – путешественница, 30 лет

Действие происходит в столице Восточно-Сибирского края Иркутске перед началом Крымской войны. 1854–1855 годов и на берегу Охотского моря в Аяне.

России еще не уступила Аляску и Алеутские острова Соединенным Штатам Америки. И российский флаг еще не поднят над Амуром. Иннокентий Вениаминов, будущий митрополит Московский и Коломенский, просветитель коренных народов (алеутов, колошей, якутов, тунгусов) Америки и восточных территорий, входящих в состав Российской империи, оказывается в центре событий, которые окончательно сформировали границы России на востоке нашей страны.

Действие первое

Картина первая

Кабинет генерал-губернатора Николая Николаевича Муравьева. В углу – большие напольные часы, рядом – на подставке – коричневатый глобус, над ним, на стене, карта мира. На карте зеленой и коричневой красками выделена Российская империя. Сверху, по самому краю карты, крупными буквами надпись: «Ничего не проглядеть, на все быть готовым!»

В центре кабинета – дубовый стол, на нем письменные приборы, вдоль стены – кресла. Над столом портрет императора Николая I.

Закинув руки за спину, Муравьев ходит вдоль карты.

Муравьев. Итак, час пробил! Война со всей Европой. Да что там с Европой, со всем миром! И что мы имеем здесь, на востоке? А имеем мы безлюдные холодные пространства. Из одного конца в другой – год пути. Кругом одни прохвосты: ссыльные, убийцы, каторжане, а в нашей Америке – ушкуйники. Золото, пушнина, морской зверь – все мимо, все сквозь пальцы. Казна пуста. Я связан по рукам. Как в ссылке: дорог нет, кони и то дохнут на болотных тропах. Все держится на слове Божьем. (Оглядывается и уже громче.) И на государевом слове. (Вновь оглядывается, точно не доверяя себе.) Сюда (проводит по карте рукой) можно запихать несколько Европ. И еще место останется. (Подходит ближе к карте, всматривается.) Здесь все, как и при матушке Екатерине. Вон даже на картах Сахалин показан, как полуостров. А Невельской доказал, что Сахалин – остров. Утер всей Европе и Лаперузу нос. Молодец! А его хотят за это в тюрьму упечь! За то, что нарушил инструкцию и провел опись без разрешения. Да если бы русский человек жил и действовал по инструкции, сидеть бы нам сегодня не на берегах Великого океана, а на Яузе. Сейчас настал решающий час, может быть, минута.

(Подходит к столу, звонит в колокольчик.)

(В дверях появляется чиновник особых поручений Свербеев.)

Свербеев. Звали-с?

Муравьев. Где его преосвященство?

Свербеев. Ищим-с, ваше превосходительство!

Муравьев. Он что – иголка? Мне доложили, что еще вечером он миновал заставу на Веселой горе.

Свербеев. Вещи его преосвященства в гостинице, что при Благовещенской церкви. А его самого нету-с. Полное отсутствие присутствия.

Муравьев. Что, его выкрали?

Свербеев. Не могу знать-с. Но мною приняты меры. По всему городу его ищут-с – курьеры, казаки, полицмейстер, жандармы. Но мало кто его знает в лицо.

Муравьев. Если у себя под боком человека не можете найти, то за что вам платят жалованье?

Свербеев. Непременно найдем-с, ваше превосходительство.

Муравьев. Что слышно с того берега?

Свербеев. Экспедиция Ахтэ сидит и ждет переправы через Ангару, в Вознесенском монастыре. Пьют водку. Там же управитель Американской компании Николай Францевич Лажкин. А с ним англичанин-миссионер.

Муравьев. Веселая кампания подобралась: немцы, чухонцы да еще