Штормило почти непрерывно с того самого дня, когда Хач вошёл в Чертог и оставшиеся в живых жрецы покорились законнику, бросившему вызов самой морской деве. Лишь по утрам волнение ненадолго стихало, и в гавань Корса поспешно заходили корабли. С дела возвращались немногие – не больше трети из тех, кому подходил срок, да и те всё больше пустые. В море выходить никто не решался, зная мстительный характер Хлои. Собиратели Пены коротали время по кабакам, но никто даже втихаря не смел помянуть дурным словом недавнего кабатчика, хотя у большинства на языке вертелись самые страшные проклятия. Один ведун-навигатор как-то, хлебнув лишнего, сказал собутыльникам, что почтенный Хач будет править Корсом долго и счастливо, потому что хитрожоп, как базарный воришка, и живуч, как трюмная крыса. А наутро по мостовым гремела повозка, за которой с лаем мчалась стая бродячих псов – им бросали куски мелко нарубленной человечины. После этого случая в кабаках хмельного стали брать не больше пары кружек на брата, и почти прекратилась ночная поножовщина. На рынках вдвое упали цены, поскольку запасы золотых слитков в карманах братвы почти иссякли, а новый навар не шёл. И ещё ходили упорные слухи, что скоро всех отправят воевать на суше, потому что наёмным отрядам, которые до сих пор сдерживали натиск дружин лорда Холм-Гранта, платить стало нечем, а за бесплатно кто ж кровь проливать будет…

Сам Хач занял весь второй этаж Центровой Хазы и после памятного посещения Чертога на улицу почти не выходил, лишь изредка спускаясь в зал, где по привычке собирались законники, оставшиеся в живых после крушения «Борзой Кобылы».

– Ну, чего слышно? – спрашивал он обычно у того, кто стоял поближе, и, не слушая ответа, снова поднимался к себе.

– Почтенный Хач, этот лорд, как его… – Казначей Центровой Хазы Брух Культя наконец-то решился доложить первому законнику о наболевшем. – Лорд Фертин Дронт опять вторгся в наши северные владения. Уже второй раз в этом году. Сколько можно терпеть… Мы и так отдаём наёмникам треть общака, но они говорят, мало платим, и требуют ещё. – Он явно нервничал, сообщая о неприятностях. Куда спокойней было промолчать, но с утра пораньше Тесак и Пухлый пообещали его прирезать, если он не возьмёт на себя эту неприятную и опасную обязанность. – Если не поставить этого козла на место, нам самим скоро придётся идти побираться.

– Почему раньше молчал? – спокойно и по-деловому поинтересовался Кабатчик.

– Не хотел беспокоить по пустякам, – попытался оправдаться казначей, мысленно проклиная законников, сделавших его крайним. – Только ночью гонец прискакал… Говорит, третьего дня пришлось сдать три заставы, и теперь надо нанять ещё полторы тыщи рыл…

– От кого гонец?

– От Уса Пятнистого, военного вождя… Этих, как их… Венсов.

– Не важно! – подбодрил его Хач. – Не важно… Сколько ему надо?

– Три тысячи малых унций ежемесячно. – Казначей виновато потупился. – Не считая семи, которые уже платим.

– Та-ак… – протянул Хач, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. – А не дешевле будет самим разделаться с этим назойливым лордом?

В зале установилось тягостное молчание. Перспектива драться на суше да ещё с войском, закованным в броню, привычным к открытым схваткам, никому не пришлась по вкусу, но и возразить никто не смел.

– А я вот нисколько не сомневаюсь, что с почтенным Хачем нам любой враг нипочём! – бодро заявил Кунтыш, который сидел тут же, прямо на ковре, и играл сам с собой в кости. – Почтенный Хач и один бы их одолел, но и нам западло оставаться в стороне от великих свершений. Верно я говорю?

Законники одобрительно замычали, но каждый в отдельности решил, что Кунтыш давно уже живёт лишнего.

Хач поманил Кунтыша пальцем, и тот резво подбежал к нему на четвереньках.

– Вот… Берите пример, – обратился Хач ко всем собравшимся, гладя Кунтыша по голове. – Он знает… Он верит, что я вас не подведу. Учтите, лишь тот станет частью грядущего могущества Корса, кто сейчас преодолеет свои страхи и сомнения. А теперь настало время показать вам кое-что… Значит, говоришь, десять тысяч унций? – обратился он к казначею. – Меньше никак?

– В прошлом году ещё Брюхатый, покойник, с ними торговался – еле-еле сошлись, – сообщил казначей дрожащим голосом. – Зато воюют исправно. До сих пор воевали… Только лорд уж больно настырный оказался.

– А ну-ка! – Хач шлёпнул своего приближённого по темечку. – Принеси Око.

Кунтыш, не веря, что удостоился такого доверия, мгновенно подскочил и, стараясь не топать слишком громко, на цыпочках помчался вверх по лестнице. Значит, Хач благоволит ему, значит, его недавнее исчезновение в самый ответственный момент осталось незамеченным… Отворяя дверь в покои хозяина, он ощутил на себе колючий взгляд, впившийся в спину, словно жало стрелы. Шкилет, предатель, крыса, враг, притворившийся добропорядочным законником, смотрел ему вслед, давая понять, что расслабляться не стоит, что вслед за взглядом может полететь и нож… И, главное, накапать на него вот так сразу никак нельзя, потому что тогда всплывёт наружу встреча со Служителем и то, что тот его отпустил…

Око лежало на массивной золотой подставке, накрытой красным бархатом. И то и другое было когда-то добыто Собирателями Пены, как и роскошная лежанка, и резные кресла, и стол из чёрного дерева, твёрдого, как камень. Ощутив ладонями приятную прохладу сверкающих граней, Кунтыш вдруг подумал, что самым трудным для него будет передать это сокровище в руки бывшего кабатчика, этого ничтожества, укравшего власть в Корсе. В том, что Хач обязан своим возвышением именно Оку, Кунтыш не сомневался, а значит, если это сокровище обретёт другого хозяина…

– Ты что – умер там?! – нетерпеливо крикнул Хач, а это означало, что следует поторопиться. Не стоило раньше времени навлекать на себя гнев хозяина.

– Иду-иду! – Кунтыш, стиснув Око обеими руками, засеменил обратно.

Хач со скучающим видом принял Око из его дрожащих от волнения рук.

– А теперь всем молчать! – Хач сначала поднял Око над головой, а потом по очереди посмотрел сквозь него на каждого законника. – Сейчас вы увидите, как следует поступать с дерзкими врагами и капризными слугами.

Око повисло в воздухе перед глазами Кабатчика, и он начал чертить указательным пальцем правой руки огненные знаки, которые тут же липли к граням кристалла, а потом сливались с их блеском. Хач распахнул рот, и оттуда донеслись лязгающие звуки, смешанные с истошным визгом, от которого закладывало уши, а души наполнял холодный необъяснимый ужас. Внезапный порыв ветра погасил все светильники, но в зале не стало темней – вместо ряда окон, закрытых ставнями, вдруг возникла полоса заката над покатыми холмами. Там возле костров толпились обросшие светловолосые люди в накидках из волчьих шкур и панцирях из кости морского зверя. Каждый держал длинное копьё с зазубренным наконечником и круглый деревянный щит, обтянутый воловьей кожей. Венсы… В отличие от обитателей Корса, они ещё помнили свой род, но уже научились недорого ценить и собственную, и чужую жизнь. Со стороны холмов на них спокойно и неумолимо надвигалась шеренга латников, которую по бокам прикрывали конные отряды. Свист, вопли, улюлюканье, отрывистые команды – и вот венсы уже сбились в некое подобие строя, готовясь отразить нападение…