— Какое облегчение! Откуда ты знаешь, что она улетела на Сакен?

— Я бы так поступил.

— Угу.

— Просто мы с ней мыслим как убийцы.

— Обычно, когда на меня сваливаются двое, поблизости околачивается еще парочка.

— Итак. К этому времени она уже должна знать, что мы выслеживаем флот-призрак. Если она не выведала это у ’линиан, то догадалась по нашей попытке разговорить Тодора. Это первое. А второе — исходя из того, что твой дружбан Грейстрок корешился с известной тебе Гончей, она отследила бан Бриджит до дома агента, а потом… сначала его обольщает одна прелестница, а сразу после ее ухода в дверь стучится вторая. Должно быть, он подумал, что умер и попал прямиком в рай.

— И он был прав наполовину, — хмыкнул Фудир. — Ладно. «Цин следует за призрачным флотом» плюс «флот принадлежит МТК» равно «следующая остановка — Старый Сакен». Откуда ты нахватался этих терранских словечек, вроде «дружбан» и «кореш»?

— А сам как думаешь? Еще пара месяцев — и я сойду за терранина.

Фудир изобразил, что думает о такой вероятности. Когда они дошли до ряда такси, Фудир приказал тележке остановиться и перегрузил сумки в багажное отделение грузовой машины, пока водитель придерживал дверь для Хью. Внутри челнок оказался довольно просторным, так что даже не пришлось сутулиться и поджимать ноги. Фудир уселся рядом с Хью, заметил, что водитель вернулся на свое место, и потянулся, чтобы закрыть дверцу. Хью вытянул ноги.

— Намного лучше тех авторикш на Иегове. Такое чувство, что там никто не вырастает выше девятнадцати рук.

Фудир приказал водителю отвезти их к стеблю номер два. Тот удивленно моргнул и вопросительно посмотрел на Хью.

— Ты его слышал, — сказал Хью командирским тоном. Фудир захлопнул дверь с чуть большей силой, чем требовалось, но Хью никак не прокомментировал оскорбительное поведение водителя. Это лишь разозлило бы Фудира еще сильнее.

— Так для чего эти оценки рисков? — спросил Фудир. — Я знаю, как нам быть с леди Карго и ее неоспоримыми приказами. Об этом говорится в одной старой терранской истории. Что еще ты имел в виду?

— Хочешь выслушать лекцию по оценке рисков?

— Нисколько.

— Жаль. Одна из моих лучших. Хорошо. Мы знаем, чем грозит неудача. Леди Карго навязывает свою стальную волю Старому Сакену. Полагаю, еще сильнее, чем раньше. И, возможно, Ди Больду и Миру Фрисинга, поскольку они всего лишь в дневном перелете друг от друга. С другой стороны, лучше она, чем цинтиане. Молнар использовал бы Танцора при каждом налете и заставлял бы капитулировать все планеты, на которые нападал. Не могу себе представить, чтобы старушка леди Карго стала наматывать круги. Но есть шанс, что камнем попытаются завладеть конфедераты. Если Названные…

— Я думал об этом, когда принимал Грейстрока за Олафссона Цина. По сравнению с этими господами цинтиане кажутся безобидными зайчиками.

— Согласен. Но есть еще одна проблема. Что для нас означает успех?

Какое-то время Фудир молчал. Хью наблюдал за тем, как он разглядывал через окно ряды магазинов вдоль главной деловой улицы Эльфьюджи.

— Успех? — наконец сказал он. — Успех — не дать этому случиться.

— Да, но кто потом получит Танцора, Фудир? — мягко спросил Хью.

— Ты все еще планируешь править Новым Эреном с его помощью?

— Нет, и я не слишком волнуюсь насчет бан Бриджит. Она думает, что Скипетр следует отдать Ардри. Я тоже склонен считать такой исход довольно безопасным до тех пор, пока я буду оставаться вдали от Верховной Тары, а король Талли О’Коннор не будет покидать ее. Но Грейстрок…

— Ха! Я тебе скажу, что сделает с ним Грейстрок. Он прикажет, чтобы бан Бриджит полюбила его.

— Ага. А ты — чтобы она полюбила тебя, верно? — Хью говорил непринужденно, но Фудир, должно быть, что-то почувствовал в его голосе, поскольку обернулся и уставился на него.

— И ты тоже? Получается, она вертит нами троими. Вот ведь хладнокровная ведьма! Полагаю, это и беспокоит Грейстрока. Он думает, что она забыла, как любить.

— И он сможет приказать ей это вспомнить? Тогда ему многое предстоит узнать о любви. Щен сам понимает, для чего ему нужен Танцор?

Фудир задумался, затем покачал головой.

— Пока нет. Но вскоре поймет. Следует отдать ему должное. Он делает это ради нее, а не для себя.

— Отличное оправдание для любого деспота, особенно искреннего. А что насчет тебя, брат Фудир?

— Ты-друг, не зови меня так. Ты не пукка фанти, сахб. Только Братству позволено грить «брат».

— Фудир, если мы не братья после всего того, что пережили, само это слово теряет свой смысл. Ты тоже хочешь добиться любви бан Бриджит?

— Нет. Этот товар я могу купить в любом порту Спирального Рукава. Я бы хотел… Думаю, я бы хотел добиться ее уважения и не уверен, что смогу это сделать, пока она манипулирует мной через штаны. Впрочем, — задумчиво добавил он, — не могу утверждать, что мне не по вкусу эти манипуляции.

Хью покачал головой.

— А ведь она даже не красавица. Если судить объективно.

— Красота не бывает объективной. Сногсшибательная красотка с Югурта будет считаться уродиной на Меграноме. Но бан Бриджит знает, как слушать и что говорить. Есть терранская легенда об одной такой женщине по имени Клеопатра.

— Похоже, у терран имеются легенды на все случаи жизни. Но теперь ты знаешь, почему вероятность успеха тревожит меня не меньше, чем вероятность неудачи. Хотел бы я…

Фудир наклонил голову.

— Чего бы ты хотел?

— Чтобы мы тогда вдвоем с тобой атаковали весь этот клятый Хадрамоо.

— Да? Почему?

— По крайней мере, тогда у нас был бы шанс.

Ресторан представляет собой открытый спереди навес с барной стойкой вместо задней стены и тремя или четырьмя шаткими столиками. Еду готовит улыбчивая и болтающая на неразборчивом жаргоне дородная дама по имени Мамасита Тиффни. Арфистка с инстинктивным недоверием разглядывает помещение, но цыпленок-тикка, поданный с традиционной тортией и картошкой фри, оказывается выше всяких похвал. Девушка удивлена тем, что терранская кухня не получила более широкого распространения. Мамасита то и дело выносит из кухни тарелки с тиккой, роган-джошем,[67]хот-догами и саркратом. Время от времени Мамасита шутливо похлопывает человека со шрамами по затылку, называя его «стариком», и впервые арфистка видит искреннюю улыбку на том, что осталось от его губ.

Когда на десерт подают расгулу, арфистка чувствует, что вот-вот лопнет, и отказывается от льдистого шарика из шоколадного молока.