Натали тянула время. Трусила, безбашенная оторва. Принялась САМА рассказывать, какая она бесцеремонная сука, как по-гадски ведет себя с любящим ее предком. Вот, скажем, у папы какое-то бандитское совещание, сидят разные отморозки, головорезы и уголовники, как вдруг вваливается десятилетняя пигалица и во все горло спрашивает: «Ну что, долго ты еще будешь ковыряться? Я уже пришла, а ты чего?» Пришла она (вернее, ее привезли) из закрытой частной школы, а папа сегодня обещал показать ей новую лошадь, вот и требует она, не обращая внимания на собравшихся важных дядек: «Подбирай свое барахло, бумажки, флешки, мне надо на конюшню…» Были и похлеще выходки – ей все прощалось…

Короче, я – мужчина, мне и брать на себя ответственность. Она не возражала, когда я ее поцеловал, только замерла вся, словно птичка в руках. Целовались мы долго и молча, как в кино, а когда я повалил ее на кровать, она не сопротивлялась. Стаскивать с нее дурацкую майку с футболкой не пришлось, при первой же моей попытке она приказала:

– Отвернись, я сама.

Что дальше? Обойдусь без смачных подробностей, чтобы не оскорблять ни мою девушку, ни всех тех, кому отвратительно инфантильное бесстыдство.

Единственное, что скажу: когда она закричала от боли, перепугав и ошарашив меня, мы прервались. У нее пошла кровь. И стало ясно, из-за чего она так мандражила и боялась. Я, оказывается, был у Натки первым, вот и все подробности. Пока я менял простыню, она оклемалась, рывком притянула меня к себе…

А потом мы лежали, закутавшись в чужое, странно пахнущее одеяло. Она признавалась, что какой бы по жизни ни была гадюкой, детей она любит и непременно хочет своих, а я сколько угодно могу над этим прикалываться, ей параллельно. Потому-то она так обрадовалась, подслушав наш с Эйнштейном разговор про детей аномалов – это когда мы ходили за «мылом», – про то, что у меня с ней обязательно получится нормальный ребенок-аномал. Ты парень жесткий, шептала она, ты круче меня, это факт, я от тебя ничего не требую, ты свободен, как «жгучий пух», просто я хочу, чтоб хотя бы иногда, когда сам захочешь, ты был со мной… Опять у нее открылся словесный кран, который я заткнул поцелуем. А потом я сказал ей, что хочу мальчика, потому что все девчонки дуры – такие же дуры, как она. И когда я снова был готов и свеж, а она начала распаляться – уже по-настоящему, без страха, совсем не как в первый раз, – я возьми да ляпни, что люблю ее…

Эти счастливые пару часов мне тоже забыть не удастся, как бы оно в жизни не повернулось.

Жаль, поспать была не судьба. Взметнулись в небо сигнальные ракеты, разбив наш хрустальный шалаш вдребезги.

Началась война.

Ракеты взлетели с трех сторон почти одновременно, мы видели их в окна. На улице загомонили.

– Не дали такой сон досмотреть… – сказала Натка и припала в последний раз к моим губам. – Отвернись, я оденусь. Не подсматривай!

– Очень было надо, – возмутился я.

– А ты знаешь, что у тебя девять прыщиков на заднице?

Когда успела сосчитать, студень в глотку? Пока я соображал, чем крыть, она добавила:

– На моей – ровно семь. Магическое число.

* * *

Костер перед входом был затушен, двери распахнуты. Сборы проходили по-военному четко, без суеты и детских слез. Здесь собрались люди бывалые, пуганые, стреляные, включая тех, кому всего пять-шесть лет от роду. Да и сборов был минимум, все собрали и приготовили накануне вечером.

Вернулись разведчики, сообщили, что загонщики движутся тремя отрядами: блокируют Чумные и Слепые кварталы, обходя нас по флангам, и, само собой, прутся по центру – прямиком от южного КПП.

Они таки выступили ночью, не испугались. Успели подготовиться вопреки заверениям Носорога.

– Предлагаю уходить через детскую площадку и Приют, – сказал мой отец. – Я знаю места, бывал там. Жив, как видите. Берусь провести.

Все присутствующие на него вылупились. Более опасное место в Зоне трудно вообразить, разве что сталелитейный завод вызывал не меньшую дрожь, но там – свои легенды и страхи. Приют был обложен такими ловушками, какие больше нигде не встречались. Этакая маленькая Зона внутри большой, китайская шкатулка. Ходила шутка: если хочешь рассмешить сталкера, расскажи, как ты ходил на Приют… Сейчас никто не смеялся. Носорог отрезал:

– Пойдем так, как вчера планировали.

– А если среди нас есть предатель, передавший жабам наши планы? – спросил я.

– Передавший каким образом? – не понял мафиози.

– Да по рации или по мобильнику. Во время «пятна стабильности», когда связь работает. Кто у нас лучше всех знает о «пятнах стабильности»?

Я испытующе посмотрел на Эйнштейна. Он мне подмигнул.

Какой-то боец из свиты Носорога фыркнул:

– Мальчик, нет в Зоне никакой стабильности. Зачем лохматишь бабушку?

Я врезал уроду. Хотя знал ведь, что это выражение означает всего лишь соврать и не больше того. Отвесил плюху на автомате – сначала сделал, потом сообразил. При упоминании бабушки (бабуля моя, бабулечка…) что-то взорвалось в моей голове, не смог сдержаться, такое было напряжение. Парень мне ответил, и сцепились мы, покатившись по полу… Нас растащили.

Жаль, что все эти споры и ссоры, вся эта нервная кутерьма, выстрелили вхолостую. Враги успели, а вот мы – нет.

Сюрприз, который они заготовили, наши стратеги, возможно, учитывали где-то на периферии своих разборов, но всерьез не принимали. Главный удар был нанесен совсем с другого направления, а три отряда, шумно и медленно идущие от южного КПП, оказались отвлекающим маневром. Короче, прибыли они по воде.

Практически моментально. Вожди наши еще только прикидывали, какой у нас запас времени, как вдруг выяснилось, что никакого, – вот он, десант, выгружается на набережную Нижней. По реке и вправду очень быстро, если совсем не дорожить своей жизнью. Спецназ воспользовался «продвинутыми» катерами, оснащенными специально для Зоны, с «антистаканными» днищами и другими технологическими изысками. Гнали к нам на полной скорости, невероятно рискуя, из-за чего половина лодок, как позже выяснилось, накрылась. Прямо высадка союзных войск в Нормандии.

Часть отряда встала на прикол возле нас, в районе телестудии, а вторая половина прошла дальше и выгрузилась на пересечении с железной дорогой, отсекая запланированный Носорогом путь отхода. Отступать мы собирались как раз через «железку», а потом через Старый город с его знаменитой ратушной площадью. Окружение завершилось. Пришлось снова закрывать двери.

Расхватали бронежилеты. Мы с Горгоной пижонить не стали, тоже надели. У Носорога было несколько снайперов, они побежали на крышу, остальные стрелки заняли места возле окон. Женщин с детьми отослали в глубь здания.

А эти герои с воды сразу двинулись на штурм, пока твари, то есть мы, не очухались. Их прожектора, использующие генераторы лодок, воткнули жгучие лучи в бока нашего убежища. Стало ярко, как днем…