- Один из матросов Торренстоуна.

- Того самого?

- Да. Только тихо. Я расскажу тебе одну историю. От самого принца слышал.

- Да врёшь ты...

- Чистая правда. Не веришь - у Вольверстона спроси или у квартирмейстера. А хочешь, у самого спроси.

- У старика, что ли?

- Да. Ему принц ежемесячный пенсион назначил, вот и живёт, не бедствует.

- А за что пенсион-то?

- Слышал про сокровища Торренстоуна?

- Да кто же про них не знает. Мне говорили, одни сундуки с золотом в трюмы двадцати галеонов не вместились бы.

- А я слышал, что он их на острове спрятал, среди скал. Одни про Монс рассказывают, другие - про Вирджинию или Амалию, третьи - про безымянный островок у берегов Кубы. Говорят, его богатства сорок пиратов охраняет. Торренстоун их вместе с сокровищами похоронил. Столкнул в склеп, где сундуки были, и теперь они каждую ночь там гуляют, его денежки сторожат.

- А мы как-то мимо Виргинских островов шли. Тёмная ночь была, и вдруг песня. Протяжная такая. Нас тогда капитан по тревоге на палубу собрал, заставил «Отче Наш» читать и петь псалмы. Сказал, что если хотя бы один матрос не будет молиться, корабль потерпит крушение.

- Да ладно тебе страха нагонять.

- Так что принц-то? Он что, тоже во все эти байки верит?

- Давай рассказывай, Джек, не тяни.

- Ладно уж, ребята. Так вот, принц однажды из церкви вышел, после воскресной службы. Ты же знаешь, что он, когда на берегу, ни одного воскресенья не пропускает. На паперти старик тот сидел. Принц денег ему дал, а потом ещё обедать привёл. Сюда, в эту таверну. Здесь-то они и познакомились

- И что потом?

- Накормил он его, и старик ему про Торренстоуна всё рассказал. О том, как тот деньги на острове спрятал.

- И всё?

- Нет. Ну просил же вас, не перебивайте.

- Ну ладно, рассказывай, Джейк.

- Потом старик спросил принца, верит ли он в клад Торренстоуна. Тот сразу и брякнул - мол, не верю, что деньги на острове зарыть можно. Проще векселя купить и с губернатором столковаться.

- И что старик?

- Ну а тот сказал ему, мол, молод ты ещё, приятель. Думаешь, Торренстоун собирался с матросами делиться, а ещё и с губернатором? Вот он и отправился к коралловому рифу - тому, что среди Виргинских островов, вблизи Тортолы. Тот самый, близ которого вы песню слышали. А шкипер его не будь дурак - бунт поднял, потребовал всё честно делить. Торренстоун обещал, а бунтовщиков высадил и заставил скалу долбить. Но все понимали - не выживет никто.

- Так как же старик-то выжил?

- А ты слушай, приятель. Торренстоун-то людей оставил, фрегат взорвал, а сам сел в шлюпку и отбыл на Тортугу.

- Но они же шлюпку построить могли?

- Да не было там ничего. Даже змеям и ящерицам еда нужна, а тут лишь скалы. Никого там, ни единой живой души, разве что лишайники на скалах. Питались тем, что в прибрежных водах поймают, а пили росу. Торренстоун надеялся, что перебьют они друг друга, но шкипер, видно, тёртый парень был. Удержал команду от бунта.

- А потом?

- Потом вернулся капитан. Думал голыми руками клад взять, но не тут-то было. Увидел, что живы люди, и из пушек по ним палить начал.

- Да уж... Даже ЛОллоне по сравнению с ним - невинный младенец!

- Но Бог наказал Торренстоуна. Не зря же на Писании он клялся, как и все капитаны, что добычу честно делить будет.

- А старик? Как он спасся?

- На другую сторону острова перебрался и в воду бросился. А потом шлюпку нашёл.

- Откуда шлюпка-то взялась? Болтаешь ты что-то не то, брат. Выдумал ты всё, видать.

- Да ты, парень, никак дослушать не хочешь. Торренстоун, после того, как расстрелял всех, шлюпку спустил, чтобы на остров вернуться. А потом трубку закурил. Вот искра, видно, в бочку с порохом и попала. Корабль тотчас же на воздух взлетел, а шлюпку взрывом отнесло.

- А причём здесь принц? Ну рассказал ему старик, и что?

- А то. Старик ещё его про клады спросил. Верит ли он, что клады сами находят своих обладателей. Тех, кому они хотят открыться, и кто достоин.

- Ну и враль ты, Джек!

- Спроси у принца. Он всё тебе расскажет, если захочет. Принц старику не поверил, а тот ему: «Коли не веришь, считай, что Бог одаряет достойных»

- Так что было дальше, Джек?

- А дальше... Это уже с принцем случилось и его ребятами. Они на следующий день в море они вышли, пошли к Марайкайбо.

- И что?

- А что может быть, когда в эскадре десять кораблей, не считая брандеров? Разгромили форты, оставили в них своих людей и вглубь направились. Всё просто, когда люди есть, и корабли. Ну а потом, с добычей, к Виргинским островам двинулись. Ночью как раз мимо Тортолы проходили, а принц тогда на вахте стоял. Песни он не слышал, но шторм был изрядный. Вот его волной и смыло.

- Не слышал, чтобы он в такие переделки попадал.

- С каждым случиться может. Только одним от этого одни неприятности, а другие... Принц, например... Очнулся на острове. Вокруг ни души, ни деревца, ни травинки. Даже фляжку свою любимую потерял. Вот и полез на скалу, чтобы найти, что поесть. Добрался до пещеры, а она каменной плитой прикрыта была. Он плиту отодвинул и внутрь забрался.

- И как только он её отодвинуть смог? Он же щуплый такой, словно девчонка...

- А со страху кто угодно плиту отодвинет. Он там нашёл ручеёк с пресной водой, и вглубь направился, а там ещё одна плита, уже железная. На полу лежит. Он попытался было отодвинуть, и...

- И что?

- Ну опять получилось у него. Не веришь - сам спроси.

- Хватит врать-то?

- А я, думаешь, вру?

- Да нет, спроси у кого хочешь. Хоть у принца, хоть у Вольверстона, хоть у старика этого.

- Ну а дальше?

- А дальше в пещеру вошёл. Всё внутри осмотрел, думал еду найти какую. Но струсил, видать, изрядно. Мне потом Крис рассказывал, что он такой бледный был, когда они его нашли!

- Так Крис тоже там был?

- А то? Думаешь, он сам оттуда выбрался?

- Так дальше-то что?

- Даже принц признался, что ему тогда страшно было. Вспомнил мальчишечьи россказни - и про циклопов, и про корабли-призраки. Думал, конец ему пришёл. И вдруг...

- Что вдруг?

- Шаги чьи-то. Гулкие, словно эхо. Представь себе...

- Да уж...

- Но он не растерялся. Он отступил назад и хотел спрятаться, но наступил ногой на металлическое кольцо, а под ним - крышку. Принц попытался её отодвинуть, но шаги приближались. Он уже приготовился дорого жизнь продать, и тут...