– Людмила Васильевна, вы как-то говорили, что у вас в Эрмитаже работает подруга.

– Ну да, Илонка.

– Не могла бы она аккуратно выяснить, кто из сотрудников «Русского отдела» несколько недель назад получил пригласительный билет на гала-концерт «Большого вальса», но по каким-то причинам сам на него не явился? Вот только, если честно, я не очень хорошо представляю, как это можно сделать.

– Ну, это-то как раз не проблема. Она же в кадрах работает, а кадры не только решают, но и знают все. Тем более, Илонка болтушка страшная. Обожает интриги и сплетни.

– А вот «болтушка» в данном случае не есть хорошо.

– Ничего, мы ее сами так заинтригуем… Она ведь просто помешана на детективах. На всех этих Донцовых, Марининых и Бушковых. Вот на этот крючок мы ее и подсадим. Представь: «Дело о внезапно пропавшем билете». Или «Дело о таинственном любителе вальсов». Звучит?… Кстати, где-то про такие фишки я уже читала. Ну что, будем звонить?

– Давайте попробуем.

– Не обижайся, но в таком разе попрошу тебя временно покинуть мою штаб-квартиру. Вдохновенно врать я могу только в полном одиночестве, без свидетелей. Такая вот природная стыдливость…

Минут через сорок, когда Паша уже окочательно разуверился в положительном исходе дела, в дверь постучалась Михалева и с порога торжественно объявила:

– Агент Трианон задание выполнил. Резидент Илона приступает к работе, о результатах которой обещает доложить незамедлительно. Тотчас по получении соответствующей информации.

– Благодарю за службу! – подхватил интонацию Козырев.

– Да разве это служба?! – отмахнулась соседка. – Чай, не сейфы двухметровые из американского посольства тягаем…

– Какие сейфы?

– Да это мне недавно дружок мой закадычный, Колька Синельников, рассказывал. Несколько лет назад в посольстве США в Москве случился сильный пожар. По давно и не нами заведенным порядкам на подобные происшествия в дипмиссиях выезжают не обычные расчеты, а специальные пожарные команды. Вот с ними-то в американское посольство и отправили переодетых в огнеборцев сотрудников контрразведки. Как нетрудно догадаться, с целью потырить из здания как можно больше секретных документов. В результате после тушения огня американцы обнаружили пропажу огромного, в человеческий рост, металлического сейфа. Естественно, Штаты направили ноту протеста. А в ответ получили заключение экспертизы, составленное пожарными, что бушевавшее в посольстве пламя было настолько сильным, что сейф расплавился. Между тем руководитель группы контрразведчиков, орудовавших в дыму, получил Героя России. Круто?…

– Круто! Вот только откуда этот ваш Колька такие подробности узнал?

– Так Синельников тот самый руководитель и есть. И историю эту он мне рассказал, когда мы с ним эту самую Звезду обмывали.

– Ни фига себе у вас знакомые!

– А ты как думал? Я вообще очень интересная женщина! – кокетливо заметила Михалева. – Потому и толкую: твоя просьба – это так, не служба, а службишка. А вот служба, чую, впереди будет. Так что запасайся «белочками».

Вдохновленный Козырев попытался развить утренний успех и набрал Серпухова, с которым они сегодня собирались пересечься. Однако здесь не срослось. В этот субботний день Леха уже находился на службе и, по его словам, совершенно не представлял, когда сможет освободиться. Какой-то у них там внеплановый «свистать всех наверх» образовался. Так что Серпухов дико извинялся и просил перенести встречу на понедельник. Дескать, «вот зуб даю, Козырь, послезавтра – точно, на все забью, встретимся и пошепчемся». Паша отключился и подумал, что с такими словами Леха рискует получить серьезные стоматологические проблемы. Ведь был он большим мастером предсказывать погоду. Вот только погоду на вчера…

* * *

После дежурных суток, бестолкового дневного сна и утомительной поездки на дачу Серпухову было тоскливо и муторно. Собравшиеся в кабинете мужики ждали от него указаний, а он от них, соответственно, креативу. Ни того ни другого не было, поэтому народ смолил почем зря и лениво переругивался. Всем, за исключением разве что молодого, было невыносимо жаль загробленной вторую неделю подряд субботы. И снова, заметьте, загробленной из-за бабы.

Леха обвел взглядом свою гоп-команду, и ему сделалось еще муторнее. Во-первых, сейчас вся мировая общественность думает, что у него в руках преступник. Во-вторых, энтот «отличник» нарисовал справку. А вот если бы поленился, то хотя бы можно было поднять вой. Короче, куда ни кинь, всюду клин.

– Да, интересно девки пляшут по четыре попы вряд, – философски изрек Дима Травкин, извлекая из сумки тоненькие бутерброды черного хлеба с яйцом. – Есть мнение, что без Бати здесь не обойтись…

Это был, конечно, не креатив – но уже идея. Причем в сложившейся ситуации – не лишенная здравого смысла.

Слова «Батя» и «розыск» по сути являлись синонимами. Он прослужил в отделе столько, что со временем большинство сотрудников напрочь забыли его исходные установочные данные. Так что однажды в приказе на взыскания, помимо прочих «полномоченных», устроивших пьяный дебош в шашлычной на углу Садовой и Гороховой, машинистка так и вколотила его в общий список: «…№ 3 Травкин Д. С, № 4 Батя».

Он отслужил все, что можно, и все, что нельзя. И ровно столько же ему в этой жизни прощалось. Отправить Батю на пенсию представлялось делом абсолютно немыслимым – все равно что вынести Ленина из Мавзолея. Да и то сказать – какая, к примеру, практическая польза от забальзамированной мумии? А вот от Бати этой самой пользы – хоть вагонетками отгружай. Притом что и тот и другой являлись символами, хоть и разного масштаба.

Выдавил Батю на пенсию свалившийся как снег на голову и заступивший в должность Зама «генеральский сынок». Как-то после одной из посиделок парни, загоревшись предложением Бати, послали стажера к любовнице Зама, опросить на предмет ее связей якобы по делу. Тот купился и пошел. Да так пошел, что она через цепочку удостоверение у него вырвала и Заму позвонила. Тот, ясен пень, маленько осерчал, но ребят к тому времени под рукой не оказалось. Все хохмачи, за исключением Бати, заблаговременно исчезли. Вот на нем он и застервенел, и отыгрался.

Выдавить-то Батю выдавили, но не более того. Когда на пенсию провожали, даже ксиву милицейскую на руках оставили, постеснялись попросить. Зам, правда, пытался что-то такое мяукнуть, но получил в дыню. Так что с тех пор Батя продолжал ходить на работу и продлолжал отгружать свои вагонетки. Разве что теперь он делал это не каждый день – годы все-таки сказывались. Да и бухать стал гораздо чаще, пользуясь законным статусом пенсионера-положняка. Но до сих пор самые серьезные разработки без участия Бати были фактически немыслимы. Ибо он не раскрывал – он чуял.

В отдел Батю доставили ровно за час. Травкин сгонял на своей «Ниве». Причем сама дорога заняла минут пятнадцать, не больше. Остальное время ушло на побудку и легкий, но необходимый опохмел.

– Батя, тут у нас раскрытие наклевывается. Понимаешь, маньяки документы терпилам дарят. Вот мы и анализируем. Только что-то не того… – точно выразил мысль Серпухов.