— Двоих привез? Во дает! Где ты их подбирал?

— Попрошу оставить в стороне глупые шутки! — вспыхнул сын. — И немедленно сделать моей жене анестезию! — Он подвинул Лику вперед. — Вот чек, мы оплатили!

— Сделаем! — спокойно согласилась сестра. — Все сделаем. — Пойдем, голубушка!

И увела Лику. Я опустилась на банкетку. Лешка лихорадочно расхаживал взад и вперед. Вернулась сестричка, отдала Ликину одежду. Сказала, что теперь вся информация в справочной, только туда обращаться еще рано, у первородящих до двенадцати часов может затянуться. И посоветовала нам ехать домой. Но Лешка на всякий случай сбегал в справочную. Там, естественно, никаких сведений еще не имелось.

Лешка сел рядом со мной:

— Давай я поймаю машину, ты поедешь домой, а я еще подожду?

— Нет, сыночек, никуда я не поеду. Я тоже… того.., процесс пошел…

— О, черт! — выругался Лешка и бросился к сестре. — Примите мою маму! Она рожает! Тоже под наркозом!

— Ну, парень! — опешила сестра. — Я тут всякое видела, но такое! У тебя сестрички на сносях нет?

В дородовой палате мы с Ликой не афишировали нашу родственную связь. В перерывах между схватками поднимали головы с кроватей и перебрасывались короткими подбадривающими фразами. А потом стало не до разговоров. Лика тонко верещала от боли, я басом стонала. Нам сделали-таки обезболивающее, и на некоторое время мы отключились.

То, что пришел мой час, я почувствовала сквозь бред забытья. Боль была такой силы, что наркоз растаял, как снежок на плите. И в следующую минуту я чуть не оглохла от собственного крика.

Меня привезли в родильную комнату, водрузили на кресло. Я знала, что дальше от меня требуется.

Собрать все силы, точно не ребенка, который внизу находится, вытолкнуть, а гланды из горла. Пыхтящие от напряжения тяжелоатлеты со штангой над головой — малые дети в сравнении с роженицей.

Девочка закричала сразу. Чихнула, первый раз в жизни вдохнула воздух и закричала — отличный признак!

Со мной производили необходимые манипуляции, я постепенно приходила в себя, стала замечать окружающее. И первое, что отметило мое сознание, — Лика на соседнем кресле. Ее окружили врачи и сестры и отпускали те же приказы, что и мне несколько минут назад: «Тужься! Стоп! Тужься! Сильнее! Еще сильнее! Стоп! Вздохни глубоко! Ну! Давай! Изо всех сил!»

— Лика! — закричала я. — Давай, гланды выталкивай!

От неожиданности врач, что стояла возле меня, уронила какой-то железный инструмент. Он с лязгом упал на кафельный пол.

И тут я услышала голос моего внука! Его первый крик! У меня брызнули слезы.

— Покажите! — просила я и рыдала. — Покажите мне нашего мальчика!

— Приехали! — в сердцах воскликнула врач. — Только психоза нам не хватало! Девочки, привязывайте ее!

— Нет! — твердила я. — Нет психоза! Не привязывайте! Это мой внук! Лика, скажи!

— Ки-ра Ана-толь-евна! — восстанавливая дыхание, ответила Лика. — Как.., вы.., родили?

Вот такая у меня невестка! В подобную мин; у не забыла о свекрови!

Мы стали достопримечательностью роддома, на нас приходили смотреть. У Лики вначале были проблемы с молоком, и, Когда приносили детей кормить, сестричка меня спрашивала: «Кого первого? Внука или дочку?» Это был самый необычный из всех возможных выборов! Потому что оба младенца были для меня одинаково прекрасны.

Пришлось по-честному установить: одно кормление первый внук, следующее — дочь.

Не только мы с Ликой прославились. Про Олега и Лешку тоже ходили анекдоты. На Лешку показывали пальцем: тот самый, что для жены и матери требовал обезболивания. А про Олега говорили «который за дауном приходил».

Олег примчался в роддом из подмосковного Королева, где в тот день находился на заводе. На дорогах были пробки. Олег бросил служебную машину, побежал к метро, увидел, что пробка рассосалась, схватил такси, в следующей пробке снова выскочил из машины, до светофора и опять такси. Он сменил пять машин, прибыл в роддом как на пожар и много часов провел вместе с Лешкой в томительном ожидании. Справочная закрылась, но их приютила сердобольная сестричка из приемного покоя. Когда, наконец, поступили сведения о родившейся девочке и мальчике, Олег потребовал, чтобы ему прямо сказали: девочка даун или не даун!

Медсестра покачала головой и позвонила в родильное отделение:

— Тут папаша больно заполошный. Хочет с микропедиатром поговорить.

— Почему «микро»? — возмутился Олег. — Дайте мне нормального педиатра!

— С виду интеллигентные, — попеняла сестричка, — а таких простых вещей не знаете! Микропедиатр — это для самых маленьких, для младенцев.

— Скажите, пожалуйста, прямо! — говорил Олег в трубку. — Моя дочь с отклонениями? Даун или не даун?

— Как фамилия? — уточнили на том конце.

— Волков.

Пауза, шуршание бумаг.

— Волкова еще не родила.

— Смирнова! — подсказал Лешка. — Мамина фамилия Смирнова.

— Простите, волнуюсь, — извинился Олег. Фамилия моей жены Смирнова.

— Странно! Не помнить фамилию жены! Подождите, я пойду посмотрю.

И он услышал, как врач протяжно зевнула. Немудрено — два часа ночи.

Олег рассказывал, что те минуты ожидания были одними из самых суровых в его жизни. Как водится, его разобрал нервный смех. Лешка просил у сестрички «успокоительнее для отчима».

Олег покорно проглотил крепкий настой валерьянки.

Когда врач сказала, что у Смирновой девочки видимых отклонений нет, Олег заорал «ура!» и тут же, подталкиваемый Лешкой, снова попросил:

— А у Смирнова мальчика? Сделайте милость, проверьте моего внука!

— Ну знаете! — возмутилась врач на том конце. — Что за шутки? — И бросила трубку.

Молодые отцы не настаивали на второй экспертизе. Они валились с ног от усталости. И следующий вопрос, который их волновал более всего, — есть дома что выпить или надо заехать в дежурный магазин.

— Правильно, выпейте! — поддержала их медсестра. — С праздником! — поздравила она. — Ведь сегодня Рождество Христово! В какой день ваши детки родились!

Олег и Лешка, два атеиста, порадовались совпадению и загордились им.

* * *

За неделю, что мы провели в роддоме, было осуществлено великое переселение семей. Мы с Ликой разлучались — нас увезут по разным адресам.

На выписку приехали, кроме Лешки и Олега с Катей, Люба, Антон и Ликины родители. Олег и Лешка сокрушались, что в приемном покое не дежурит та сестричка, которая оказала им большую моральную поддержку. И имени ее никто не знал!