двора. Реджинальд, болтая локтями, потрусил следом, затем настал черед кареты.

Громоздкая при всем своем удобстве колымага с достоинством миновала сначала одни ворота, потом другие. Копыта застучали по мосту, блеснула темная вода – можно сказать, уехали! Дочь Аглаи Кредон опустила занавески, не желая смотреть на пронизанный холодом город. Осень, год и Круг доживали последний месяц, впереди ждали полумертвый Надор, Зимний Излом и неизвестность. Это ж надо, сорок с лишним лет просидев в курятнике, на старости лет угодить на псарню. А все этот короленыш, причеши его хорек! И Фердинанд… Вольно дурню было ызаргов слушать, вот и имеет! Вместе со всем Талигом.

Луиза со злостью дернула тесемки, вытаскивая проклятое вышивание. Мерзость, а успокаивает. Карету тряхнуло, клубок зеленого шелка свалился на пол, подкатился к ногам дочери, но Селина не заметила. Огромные глаза смотрели в затянутую простеганным атласом стенку. Что она там видит? Выходцев? Королеву? Алву?

– Сэль, – Луиза постаралась вообразить себя распекающей прислугу маменькой, – подними нитки.

Дочка вздрогнула, но клубок подняла.

– Вот, – прохладный изумрудный шарик скользнул в ладонь, кусочек лета среди осени. – Мама, ты опять шьешь?

– Вышиваю, – уточнила Луиза, – и тебе советую. Дорога длинная, а в окна лучше не смотреть.

– Мама, – прошептала дочка, – мама…

– Ну, что еще случилось? – не мать, но мармалюка поправила шпильки и широко зевнула. – Что-то забыла?

– Мама, – простонала Селина, – как она могла?

– Кто, – в самом деле не поняла капитанша, – и что?

– Айри… Она предала Монсеньора. Как ее брат…

– Не говори ерунды! Айри – твоя подруга, ты ее не первый день знаешь. Может она предать?

– Я думала, что нет.

– Вот и дальше так думай, – отрезала госпожа Арамона. – Не считай других хуже себя.

– Но она согласилась… Приняла браслет.

– Тебе нравится Робер? – голоском Аглаи Кредон вопросила Луиза. – Ты завидуешь Айрис?

– Ой, – выдохнула Сэль, – ты же не знаешь, я… Я люблю другого.

Нечего сказать, удивила. Смешные они, эти девицы, что герцогини, что тесемочницы. В собственную любовь верят, даже если она – дождевой пузырь, а в чужую – только если о ней кудахчут во все горло.

– Любишь другого? – переспросила Луиза. – Ну так выйди из кареты, залезь на колокольню и закричи, что любишь Ворона. А я послушаю.

Дочь испуганно сморгнула длинными ресницами. Ничего не поняла. И правильно, потому что мать несет чушь.

– Селина, – решительно произнесла госпожа Арамона, – нам в Надоре будет невесело, но Айрис придется хуже всех. Она больна, она в ссоре с матерью и братом. Ты – ее подруга, так не добивай ее. И не заставляй оправдываться. Захочет – сама все расскажет. Нет – значит, так надо.

Селина кивнула. На тоненькой шейке белел жемчуг, тот самый, в котором ее представили ко двору. Память о Кончите, но в Надоре дочери дуэньи лучше драгоценности не носить, даже те, что подарила Катарина. В Надоре придется стать серыми и пыльными. Ей и стараться не нужно, только молодость и красоту под линючими тряпками не спрячешь. Луиза отложила мешок с шитьем и пересела к Селине. Карету опять тряхнуло, и капитанша едва не свалилась на дочь. Та хотела что-то сказать, но промолчала. Кучер заорал то ли на лошадей, то ли просто так, громко и настойчиво забил колокол, запахло дымом.

– Что-то случилось, – выдохнула дочка, – мама, что-то случилось.

Кто бы сомневался! Госпожа Арамона зевнула и отдернула занавеску: они ехали мимо пустого аббатства, за кирпичными стенами мотали ветвями облетевшие деревья и поднимался сизый дым. Ничего особенного, но отчего-то это стало страшно.

– Все хорошо, – бодро заявила капитанша, прижимая к себе дрожащую Сэль, – это просто костры… Осенние костры. Мы в Кошоне тоже жгли листья. Помнишь?

– Помню. – Какие глаза, таких даже у маменьки в лучшие годы не было! – Мама, мы не должны ехать в Надор. Айрис не должна! Пусть она останется.

– Она не останется, – покачала головой Луиза, – и не остановится.

Глава 2

ТАЛИГ. ХЕКСБЕРГ

ГЕЛЬБЕ

399 год К.С. 6-й день Осенних Молний

1

– Капитан, – который раз простонал Уго Варотти, – ну когда они уже припрутся?

Уго хотел драться, драться хотели все. И захотели б еще сильней, узнай Хексберг про Алву, но Альмейда велел молчать, и они молчали. Даже Вальдес.

– Когда придут, говоришь? – Луиджи слизнул с губ соль. – Надо полагать, скоро.

Они считали и пересчитывали. Вместе с Рангони, Вальдесом, Лаузеном, пытаясь забраться в чужие головы, складывая всем известное с тем, что доносили лазутчики, а письмо талигойского регента – с бродившими по побережью слухами. По всему выходило, ждать недолго.

– А если струсят? – нахмурился Уго. – Мы шеи моем-моем[25], скоро дырки будут, а «гуси» возьмут и дрыхнуть завалятся.

– Не завалятся. – Муцио говорил: хочешь увериться, что прав, убеди другого. – Кесарь, может, и подождал бы до весны, но у него племянник есть.

– Стоящий племянник-то? – живо заинтересовался Варотти. – Или чучело?

– Тут с какой стороны посмотреть, – Луиджи не выдержал и фыркнул. – Вальдес говорит, Фридрих нравится сразу дамам, «павлинам» и горячим генералам.

– Ой, – присвистнул Уго, – он что, из этих, недоштанных?

Какое слово! Ротгер придет в восторг, и не только он. Воистину надо каждый вечер говорить с Варотти, и тогда от тебя отцепятся сны, в которых ты подсыпаешь Ворону сонного зелья, «теряешь» якорь, путаешь север с югом, увозя кэналлийца на Марикьяру, в Алвасете, к морискам, наконец… Ты не понял песни, не схватил Алву за руку, и он сделал то, что сделал. Что ж, время вспять не повернешь, значит, забудь и воюй.

– Со штанами у принца Фридриха все в порядке, – ровным голосом объяснил Джильди, – а вот с головой не слишком. Он хочет воевать, то есть не воевать, а красоваться.

– Понятно, – кивнул соратничек, – промеж ног – жеребец, а башкой – кобыла кобылой. Знаем таких! Последний суан из мужа вытряхнут, да не на дело, а на цацки. В доме шарам-барам, зато тряпка новая и ухажеров стая. Я вам вот что скажу, баб и дураков надо в строгости держать.

– Пожалуй, – согласился Луиджи, наслышанный о семейном счастье старшего брата Уго. – Только не у всех получается.

– А нечего тряпкой быть, – возмутился Варотти. – Вот с Монсеньором не забалуешь! На всех управу сыщет, хоть на дуксов, хоть на дожих.

– Если бы… – Уго не знает, ему легко говорить. – Будь так, как ты говоришь, в Талиге бы порядок был, а мы бы с тобой сидели в Урготе и ждали весны.

– Порядка нет, – проявил недюжинный политический ум Уго, – потому что Монсеньор уехал. Известно: кот из дому, мыши в пляс.

– Именно что в пляс, – задумчиво произнес Луиджи, – а на дудочке его величество Дивин играет, и дудочка эта золотая.

– Дивин хоть и недоштанный, а не дурак, – одобрил гайифского императора бывший фельпский боцман. – Нет уж,