— Мы видели больных СПИДом, у них нет ни гроша, — возражаю я. — Они все равно что бездомные или нищие.

— Зато у них есть социальное пособие. — Айк поворачивается к Маклину: — Ты ведь тоже его, наверное, получаешь?

— Да, но мое-то вмиг улетает. Вот почему я считаю, что наркотики надо легализовать.

— Господи, он еще и поборник социальных реформ, — вздыхает Найлз.

— Банни понимал, — не обращая на него внимания, продолжает Маклин, — даже вошь не уговорить жить у него в приюте. А что, если набрать побольше сладких мальчиков, у которых СПИД и которые еле ноги таскают? У них никого нет: ни семьи, ни друзей, зато социальное пособие каждый месяц. Берешь двадцать доходяг — получаешь двадцать пособий в месяц. Неплохо! Он дает им угол, еду — столько, чтоб не умерли с голоду, и запрещает выходить наружу, общаться с людьми. Не надо быть магистром экономики, чтобы прикинуть: на круг неплохая получается прибыль.

— Больные СПИДом быстро умирают, — говорю я. — Это слабое место в его бизнесе.

— Одни умирают. Зато другие заболевают. Он все время находит новых мальчиков. И снова получает их пособия. У Банни есть подельник, работает в отделе социального обеспечения. Он ведает как раз Тендерлойном и отслеживает все чеки, которые выписывают на адрес Банни, на Тюрк-стрит. Банни ему отстегивает с каждого чека. Я же говорю вам, он не дурак.

— Откуда ты узнал, что Тревор у него? — спрашивает Найлз.

— После того как вы отстегнули мне денег, я пошел к Банни разжиться наркотой и заодно кой-чего разнюхать. Банни уже слышал, что какие-то типы разыскивают Тревора. Он повел меня, показал Тревора — хвастался, понимаете. Банни ему сказал: «Поздоровайся с дядей Маклином, Пианист!» У Банни есть старое пианино, на котором этот педик иногда играет, — вот его и прозвали Пианистом. «Привет, Маклин, ты крутой парень, — сказал этот педик. — Глядя на таких, как ты, я всегда благодарил Господа, что Он сотворил меня голубым». Мне захотелось пернуть, как я это услышал.

— Да, это точно Тревор, — киваю я.

— Узнаю нашего Тревора, — кивает Найлз.

— Это все из-за чертовой статьи Херба Каена, — замечает Айк.

— Да, Банни каждое утро первым делом читает страницу Херба Каена. Так что он взял вас на заметку, ребята.

— Мы должны встретиться с ним, Маклин, — говорит Айк и протягивает тому стодолларовую бумажку из пачки банкнот.

— А где мои пять тысяч? — спрашивает Маклин.

— Получишь, когда мы найдем Тревора. Это аванс. Можешь сказать что-нибудь полезное, что нам пригодится?

— Только одно: в доме Банни сломана дверь на чердак. Мы там с дворником пару раз покурили душевно. А почему я должен верить, что вы не слиняете из города, когда раздобудете своего педика?

— Потому что мы не такое дерьмо, как ты, — фыркнул Найлз.

— Я, пожалуй, расскажу Банни о нашем разговоре. Может, он предложит мне дельце поинтересней. Своя рубашка ближе к телу, так устроен человек. Это моя философия.

— Банни просто пристрелит тебя — и дело с концом, — говорит Айк.

— Ваш педрила живет на третьем этаже, — сообразив, что замечание Айка не лишено глубинного смысла, отвечает Маклин. — Дверь покрашена в голубой цвет.

— Ступай, пропусти бутылочку, — предлагает Найлз. — Мы найдем тебя, когда закончим.

Маклин прощается с нами и с Джо Блоу, выходит на улицу и опять остается один на один со своей нескладной, невеселой жизнью.

— Хотелось бы помочь парню, — говорит Айк.

— Ну так всади пулю ему в затылок, — откликается Найлз. — Сделаешь доброе дело и ему, и всем.

Банни обитает в полуразрушенном викторианском особняке, через две парадные от отеля «Дельмонико». Мы десятки раз проходили мимо, когда разносили еду из «Открытой руки». Убожество Тендерлойна вызывает особый отклик в душе из-за присутствия этих останков былой красоты. Парадная дверь напоминает вход в маленькую городскую тюрьму, все окна забраны решетками. Никаких признаков жизни. Подобный пятиэтажный дом стоил бы миллионы, находись он в Президио-Хайтс, но здесь, в унылом Тендерлойне, я не дал бы за него и серебряного доллара.

Мы с Найлзом располагаемся по обе стороны от входа и делаем вид, что дремлем. Одеты мы как бездомные: дешевые ботинки, вязаные шапки, грубые пальто из благотворительного магазина. Молли и Шеба, хорошо одетые, с деловым видом поднимаются на крыльцо и звонят в дверной звонок. Проходит довольно много времени, но ничего не происходит. Они звонят еще раз. Низкий, громкий звук звонка разносится по всему дому.

На пороге появляется гигантская фигура Банни. Притворяясь спящим, я не выпускаю крыльцо из поля зрения, мир через щель прищуренных глаз кажется необычным. Вид у Банни жуткий, устрашающий.

— Какого черта вам тут надо? — спрашивает он. Голос у него неожиданно писклявый, а фигура — как у Гаргантюа.

Мы договорились, что Шеба будет изображать тихую серую мышку, предоставив Молли главную роль.

— Добрый день, сэр, — говорит Молли. — Мы из Женской добровольной гильдии при церкви Святой Марии. Мы опрашиваем жителей нашего прихода. Епископ хочет удостовериться, все ли делает католическая церковь, чтобы удовлетворить потребности и нужды прихожан. Простите, не позволите ли вы нам войти? Мы хотим задать вам несколько вопросов, но это не займет у вас много времени.

— Валите к черту, — отвечает Банни.

— Вы принадлежите к Римско-католической церкви? — спрашивает Шеба.

— Ага, принадлежу. Я Папа Римский, собственной персоной.

Начинается второй акт нашего спектакля: на улицу выезжает полицейский автомобиль. Он останавливается на противоположной стороне, возле магазина, где продают сэндвичи. Из него выходят два полицейских — Айк и Бетти — и вдруг замечают двух женщин, которые беседуют с бывшим игроком «Окленд Рэйдерз».

— Можно пригласить полицейских, чтобы они тоже приняли участие в разговоре, мистер Бэнкомб? — спрашивает Молли.

— Откуда, черт возьми, вам известно мое имя? — интересуется Банни, не сводя глаз с Айка и Бетти.

— Вся улица гордится, что бывший игрок «Рэйдерз» живет здесь, — отвечает Молли.

— Кто сказал вам, как меня зовут? Я придушу его.

— Ваши соседи. — Молли не обращает внимания на его угрозы. — Еще они сказали, что вы держите у себя жильцов. Можете назвать нам точное число, мистер Бэнкомб?

— Кто наболтал вам эту чушь? — Подозрительность Банни возрастает с пугающей скоростью.

— Эти данные нужны нам для статистики, — отвечает Молли, записывая каждое слово Банни.

Со своей наблюдательной позиции я еще раз мысленно оцениваю габариты Банни и прихожу к выводу, что он без труда укокошит Найлза, Айка и меня в придачу и даже не вспотеет. От Банни исходит угроза, он источает специфический запах — запах зла, который присущ ему от рождения и который ему, кажется, даже как-то к лицу. Я волнуюсь за безопасность наших женщин.