И по решению суда графологические исследования были отнесены к той же категории доказательств, которые заставляют задуматься, но вместе с тем являются слишком противоречивыми, чтобы иметь юридическую ценность. Проблема современных анализов, проведенных Дулькейтом, Деламеном, Беккер и другими, записал суд, сводилась к тому, что слишком малым было количество образцов для исследования и их качество оставляло желать лучшего {87}. То же мнение разделял и Деламен, который жаловался, что количество всех испытаний было слишком ограниченным, чтобы вынести какое-либо окончательное заключение. Экспертам часто приходилось работать с фотокопиями, а оригинальные документы, необходимые для того, чтобы точно оценить давление и условия формирования элемента почерка, слишком часто оказывались потерянными в тех материалах, которые были доступны графологам для исследования {88}.

К январю 1970 года, когда дело Андерсон в конце концов попало в Верховный федеральный суд Западной Германии, оно стало самым долгим юридическим делом в истории Германии. Верховный суд принял дело к рассмотрению, теперь интересы претендентки защищал доктор, барон Курт фон Штакельберг, который выступал за юридический пересмотр дела. Целью этого процесса не являлась попытка пересмотра собранных доказательств и показаний, но скорее намерение установить, было ли решение Ганзейского высшего земельного суда свободным от судебных ошибок. Окончательное решение Верховного суда было вынесено 17 февраля 1970 года, в пятидесятую годовщину прыжка Андерсон в воды канала Ландвер. Ганзейский высший земельный суд обоснованно вынес свое решение в вопросе об отказе от услуг экспертов. Подобное решение, записано в постановлении Верховного суда, «находится в границах ответственности, не выходящей за пределы полномочий судей. Столкнувшись с противоположным истолкованием такого доказательства, или в случае возникновения у них каких-либо сомнений, закон обязывает судей прекратить дело, если добросовестное исследование утверждаемого факта не делает возможной установление личной убежденности в истине».

Верховный суд отметил, что Андерсон «были предоставлены достаточные возможности, чтобы внести ясность о своей личности, свободные от обязанностей по предоставлению доказательств и не ограничиваемые любыми процессуальными правилами гражданского права». Но вместо того, чтобы сделать это, она, однако, как решил суд, «отказалась, и в манере, которая не может не приводить в изумление, содействовать выяснению и установлению ее личности». Несмотря на то что, как нашли судьи, «истице был предоставлен широкий и всецело благожелательный доступ к правовой системе Германии», Андерсон, по причинам, которые Верховный суд нашел «непостижимыми», «постоянно уклонялась от любых попыток установить ее личность и отказывалась дать какие-либо объяснения», которые могли бы внести ясность в вопрос о ее происхождении. Судьи особо отметили ее «упорное нежелание» отвечать на важные вопросы, которые внесли бы ясность в ее дело.

«Исследование шрамов, оставленных ранами, якобы полученными во время массовой казни, – отметил суд, – не подтверждает ни их природу, ни их происхождение, ни причину их появления». Медицинские документы оказались бессильны «установить какую-либо физическую связь с великой княжной Анастасией», в то время как «те сохранившиеся физические параметры, с помощью которых можно провести достоверное сравнение, не смогли дать определенные критерии», достаточные, чтобы поддержать позицию претендентки. В особенности, отметил Верховный суд, «истица отказалась от сотрудничества во всех предпринятых судом попытках установить размеры и характер шрамов, полученных ею», из-за чего оказалось невозможным оценить, насколько справедливы утверждения, касающиеся их.

Рассматривая собранные заявления и показания под присягой, которые были представлены адвокатами Андерсон в качестве доказательства того, что ей известны самые тайные стороны жизни императорской семьи, Верховный суд заявил, что «эти доводы ни в коей мере не могут считаться убедительными», если, как это случалось почти всегда в случаях проведения глубокого анализа, «можно было установить, что следы ведут к некоему иному источнику информации, доступом к которому обладала истица». Давая оценку многому из того, что, как она утверждала, является ее воспоминаниями, суд отметил, что «в силу того, что общественное мнение не располагает достаточно полными и убедительными сведениями», не представляется возможным должным образом подтвердить или опровергнуть заявления, сделанные Андерсон. «Те первоначальные заявления, которые неожиданно для всех были сделаны ею, – так гласило решение суда, – не содержали ничего, за исключением тех сведений, что сообщались в многочисленных публикациях, которые, как было установлено, предоставлялись ей членами семейств фон Клейст и фон Швабе; позднее она получила в свое распоряжение даже еще большее количество материалов».

Отвечая на множественные заявления сторонников Андеросон по поводу того, что представлялось им ее изысканными манерами и служило свидетельством того, что она является Анастасией, суд достаточно едко заявил: «Характер поведения истицы не может являться убедительным доказательством справедливости или несправедливости ее претензий. Действительно, начиная со своего предполагаемого двадцатилетнего возраста, она не продемонстрировала каких-либо ошибок в поведении, но само по себе это не может быть свидетельством высокородного происхождения. Далее, следует отметить, что суд располагает важными фактами, относящимися к поведению истицы в первые годы рассмотрения ее иска, и на эти факты нельзя не обращать внимания. Благоприятное впечатление от ее поведения возникло в тот период, когда истица вращалась в среде тех поддерживавших ее эмигрантов, которые обладали и средствами, и высоким социальным положением, и в то время, когда, пристально наблюдая за ними, она могла усвоить то тонкое обхождение, что уместно для особ королевского ранга».

Хотя это и не входило в его конкретную сферу деятельности, Верховный суд тем не менее рассмотрел вопрос о языках, которыми владела Андерсон. «Истица, – таково было его мнение, – не преуспела в попытке доказать, что ее лингвистические способности соответствуют тем, которые были у великой княжны Анастасии». Андерсон, как заявил суд, «способна понимать русский язык, но она последовательно отказывалась предоставить суду доказательства того, что она владеет разговорной речью на этом языке». В решении, которое вынес суд, отмечено, что «познания Андерсон в русском языке, даже непосредственно после ее предполагаемого спасения, не соответствуют тем, которых следовало бы ожидать от великой княжны Анастасии». Что же касается немецкого языка, Верховный суд внес поправку в растянувшиеся на десятилетия ложные утверждения Жильяра и других о том, что с великой княжной не проводилось занятий по этому языку и что последняя не говорила на этом языке. Суд отметил, что с великой княжной специально и систематически занимались этим языком в период с 1912 и по 1918 год. Но суд заключил: «Знания истицы в области немецкого языка, даже в ее молодые годы, превосходили те знания, которыми владела великая княжна Анастасия». Как решил суд, вопрос о языках «не предоставляет никаких убедительных доказательств, позволяющих сделать вывод о том, что истица может быть идентифицирована как младшая дочь импратора Николая II».