Узнав о случившемся, герцог Бургундский, вместо того чтобы собрать войско и двинуть его против англичан, посадил короля, королеву и принцессу Екатерину в карету, сам сел на лошадь и вместе со своими вельможами уехал через Провен в Труа-ан-Шампань, оставив в Париже своим наместником графа Сен-Поля, губернатором Л'Иль-Адана и канцлером господина Евстахия Делетра.

Через два часа после отъезда герцога Бургундского в Сен-Дени стали прибывать беженцы. Жалко было смотреть на этих несчастных, раненых, окровавленных, полураздетых людей, умирающих от голода и измученных долгим переходом, во время которого они не решились сделать даже короткой остановки для отдыха. Их рассказы о жестокостях англичан все слушали с жадностью и ужасом; целые толпы обступали на улицах этих горемык. Потом вдруг раздавались крики: «Англичане! Англичане!», и люди быстро разбегались по своим домам, запирали все окна, чем попало закладывали двери и начинали молить о пощаде.

Однако англичане больше думали о том, чтобы воспользоваться плодами своей победы, нежели о новых захватах. Пребывание королевского двора в Понтуазе превратило его в роскошный город: Л'Иль-Адан и другие вельможи, обогатившиеся при взятии Парижа, свезли туда свои сокровища, и англичане награбили в нем больше двух миллионов.

В то же самое время стало известно о взятии Шато-Гайяра, одной из самых сильных крепостей Нормандии. Комендантом ее был Оливье де Мони, и хотя весь гарнизон крепости состоял из ста двадцати человек, она продержалась шестнадцать месяцев и вынуждена была сдаться лишь в результате одного обстоятельства, которое невозможно было предвидеть: дело в том, что веревки, с помощью которых из колодцев доставали воду, перетерлись и пришли в негодность; семь дней люди терпели нестерпимую жажду, но в конце концов сдались графам Хантингтону и Кайму, руководившим осадой.

Дофин, находившийся в Бурже, где он собирал свою армию, одновременно узнал о почетной сдаче Шато-Гайяра и о неожиданном падении Понтуаза. Кое-кто, разумеется, не преминул представить дело так, будто Понтуаз был продан врагу. Некоторое правдоподобие такой версии придавало то, что герцог Бургундский поручил его охрану одному из наиболее преданных ему вельмож, а вельможа этот, хоть и известный своей храбростью, допустил захват города, ничего не предприняв для его защиты. Враги герцога, окружавшие дофина воспользовались этим случаем, чтобы возродить в душе принца Карла давнее к нему недоверие. Все требовали разорвать договор, чтобы вместо фальшивого и ненадежного союза вести открытую и честную войну. Один только Танги, при всей своей ненависти к герцогу, о которой все знали, умолял дофина просить еще одной встречи с ним, прежде чем прибегнуть к каким-либо враждебным действиям.

Дофин принял решение, которое примиряло оба мнения: с двадцатитысячным войском он выступил в Монтеро, чтобы одновременно быть готовым и к переговорам, если герцог согласится на новую встречу, и к возобновлению войны, если он от нее откажется. Танги, который, к удивлению всех, знавших его решительный характер, настаивал на примирении, был послан в Труа, где, как мы сказали, находился герцог: он повез ему письмо от дофина с предложением встретиться в Монтеро. Так как для Дюшателя и его свиты в замке не было места, сир де Жиак оказал ему гостеприимство.

Герцог согласился встретиться, однако при условии, что дофин прибудет в Труа, где находились король и королева. Танги вернулся в Монтеро.

Дофин и его советники сочли ответ герцога равносильным объявлению войны и уже были готовы взяться за оружие. Один только Танги, хладнокровный и неутомимый, советовал дофину искать пути к примирению и упорно противился каким-либо враждебным мерам с его стороны. Те, кто знал, какую ненависть питает этот человек к герцогу Бургундскому, ничего уже не понимали: они решили, что он просто подкуплен, как были подкуплены многие другие, и поделились своими подозрениями с дофином. Но последний тотчас рассказал об этом Танги и добавил:

– Ведь правда же, отец мой, ты мне не изменишь?

Наконец пришло письмо от сира де Жиака: благодаря его настояниям герцог с каждым днем все больше склонялся к переговорам с дофином. Такая новость изумила всех, кроме Танги, который, казалось, этого ждал.

В итоге Дюшатель от имени дофина направился в Труа. Как самое удобное место для свидания он предложил герцогу мост в Монтеро. Дюшатель был уполномочен предоставить ему тамошний замок и правый берег Сены с предложением разместить в крепости и в домах на этом берегу столько вооруженных людей, сколько герцог посчитает нужным. Сам дофин предполагал разместиться в городе и на левом берегу реки; узкая же полоса земли между Йонной и Сеной объявлялась нейтральной, не принадлежащей никому, а так как в те времена земля эта была совершенно необитаема, если не считать одинокой мельницы, возвышающейся на берегу Йонны, то легко было убедиться, что оттуда не готовится никакого нападения.

Герцог принял эти условия; он обещал выехать на Брэ-сюр-Сен 9 сентября, 10-го должна была состояться встреча, и сир де Жиак, неизменно пользовавшийся доверием герцога, был избран им, чтобы сопровождать Танги и позаботиться о том, чтобы как с одной, так и с другой стороны были приняты все меры безопасности.

Теперь мы приглашаем наших читателей бросить вместе с нами беглый взгляд на географическое положение города Монтеро, дабы возможно яснее представить себе то, что произойдет здесь, на мосту, том самом мосту, на котором в 1814 году, при Наполеоне, совершилось другое памятное событие.

Город Монтеро расположен на расстоянии примерно двадцати лье от Парижа, при слиянии Йонны с Сеной, там, где первая из этих двух рек, впадая во вторую, утрачивает свое имя. Если, выехав из Парижа, подняться вверх по Сене, то около Монтеро, слева, возвышается гора Сюрвиль, на вершине которой построен замок, а у ее подножия лежит небольшое уютное предместье, отделенное от города рекой: эта сторона и была предложена в распоряжение герцога Бургундского.

Прямо перед собой мы увидим полосу земли, своими очертаниями напоминающую острый угол буквы V или же стрелку возле парижского Нового моста, где когда-то были сожжены тамплиеры. Оттуда и должен был прибыть из Брэ-сюр-Сен герцог Бургундский. Полоса эта, омываемая Сеной и Йонной, расширяется все больше и больше в сторону Бэнье-ле-Жюиф, откуда Сена несет свои воды, между тем как Йонна берет начало неподалеку от того места, где находился древний Бибракт и где в настоящее время стоит город Отэен.

Справа взору открывается весь город Монтеро, живописно раскинувшийся среди полей и виноградников, бесконечным пестрым ковром устилающих тучные равнины Гатинэ.

Мост, где должно было произойти свидание дофина и герцога, еще и по сей день соединяет предместье с городом, пересекая, если смотреть слева направо, сперва Сену, потом ее приток, в месте слияния которых, на самом конце описанной нами косы, стоит одна из его массивных опор.

В правой части моста, над Йонной, для предстоящей встречи был построен деревянный павильон с двумя противоположными входами, которые запирались с каждой стороны. В конце моста, ближе к городу, и на косе, чуть в стороне от дороги, по которой должен был проехать герцог, были устроены заставы. Со всеми этими приготовлениями управились очень быстро, за один день 9-го числа.