Пока не сдали нервы, Маргарет выбегает в коридор. Она слышит нерешительную попытку матери погнаться за ней – раздраженный скрежет ножек стула по половицам, снисходительно медленный стук каблуков.

– Да кем, черт возьми, ты себя возомнила, если смеешь так разговаривать со мной?

Маргарет распахивает дверь своей спальни и вытаскивает из-под кровати чемодан. Все, что она слышит – дикий стук сердца, отдающийся в ушах, панический ритм дыхания. Возьми себя в руки. А руки дрожат так, что она едва не рвет все свои кофточки, сдирая их с вешалок и засовывая в чемодан.

Наверняка она что-нибудь забыла, что-то еще, принадлежащее ей. Но если не считать одежды и ружья, ничто в этом доме не имеет для нее сентиментальной ценности. Ничто, кроме ее книг, но истертые от времени страницы раскрошатся в пыль, если она попытается свезти их вниз с горы в тележке. Придется их оставить.

Ивлин ждет ее на площадке лестницы, раздраженно скрестив руки на груди.

– Ну и куда ты пойдешь на ночь глядя? Об этом ты хотя бы подумала?

Подальше от тебя. Куда угодно. К Уэсу.

– Пропусти.

– Я не дам тебе уйти от этого разговора.

Она проталкивается мимо Ивлин и торопливо сбегает с лестницы.

– Бедокур!

Он вскакивает, тем временем Маргарет прихватывает из гостиной охотничий нож с разрисованной рукояткой. И сует его в карман юбки, стараясь сделать это как можно незаметнее.

– Не смей, – резкость материнского голоса чуть не лишает ее самообладания. – Ты не имеешь права так поступать. И бросать меня тоже. Я же люблю тебя, Мэгги. Неужели для тебя это ничего не значит?

«Я люблю тебя». Сколько времени прошло с тех пор, как Ивлин говорила ей об этом?

Когда-то она заявляла об этом ежедневно тысячей разных способов. Заглянув в этот светлый карман ее памяти, полный самых счастливых и надежных воспоминаний, она находит одно – золотистое, как рожь и солнечные лучи. Весной они ходили гулять по холмам, где буйно расцветали маки, раскинувшись на целые мили, и ястребы парили над головой. Ивлин указывала на каждое растение, которое им попадалось, и сообщала их названия, как важную тайну: тис, вьюнок, шлемник. Они лежали бок о бок в траве, а мать старательно плела венок. Королева Мэгги, благоговейно произносила она, возлагая готовый венок ей на голову.

Подавив всхлип, Маргарет вцепляется в дверную ручку.

Как оторваться от родной матери? Как отплатить бегством за любовь? Как заставить себя забыть все маленькие проявления доброты и нежности? Но этим знакам внимания никогда не заменить ее целиком, или их обеих, как бы отчаянно ни хотела этого Маргарет. Она создала себе мать из драгоценных воспоминаний и жила ими. Но больше она не может довольствоваться этими крохами.

Открыв дверь, она делает ошибку – оглядывается. Ивлин подсвечена со спины призрачным, желтоватым сиянием настенных светильников, но Маргарет видит, как быстро она меняется. Ее скривившееся лицо разглаживается, превращается в маску такого спокойствия и собранности, словно ей все равно.

– Отлично. В таком случае, уходи. Ты истинная дочь своего отца.

Маргарет выходит, хлопнув дверью.

С мрачной решимостью она идет к загону и забирает Отблеска. А потом, вместе с конем и гончей, направляется по тропе к лесу. Продолжая двигаться, она не разобьется вдребезги. Однажды миссис Рефорд сказала ей, что жизнь – это не только старания сохранить усадьбу и что в ней есть люди, которые любят ее. Такие, как она – и Уэс. Они бросали ей один спасательный круг за другим, и она наконец готова схватиться за них. Где-то по ту сторону леса из вековых секвой ее ждет целый мир.

Мало-помалу возвышающиеся вокруг деревья уступают место пологим холмам и полям ржи на них. Полулунное море сегодня лениво раскинулось вдоль берега и поблескивает при свете нарастающей луны. А вдалеке она различает человеческий силуэт.

Ее сердце вздрагивает от предчувствия. Обычно никто не забредает так далеко от Уикдона, особенно пешком и в такой поздний час. Маргарет трусцой следует по тропе, пока фигура не становится более отчетливой, купающейся в серебристом сиянии луны. Отсюда она уже различает развевающиеся фалды и встрепанные темные волосы.

– Уэс? – зовет она. Ветер относит голос в сторону.

Но, судя по тому, как внезапно обмякают его плечи, он ее слышит. Ничего слаще этого облегчения она никогда не испытывала. Она сомневалась в нем. Она его отвергла. А он все-таки вернулся за ней. Упрямый, как всегда.

Маргарет бросает поводья Отблеска и свой чемодан и бежит к нему. Едва они сближаются, он хватает ее в объятия так крепко, что чуть не выжимает из нее дух. Этим ощущениям она могла бы отдаться полностью, самозабвенно. Тепло его тела, пьянящий и нелепый запах его лосьона после бритья и резкий, насыщенный солью ветер с моря; и то, как он держит ее в объятиях – словно сокровище.

– Не надо было мне оставлять тебя, – говорит он ей в ухо.

– Не надо было мне тебя отпускать.

Уэс отстраняется лишь настолько, чтобы заглянуть ей в глаза, но по-прежнему держит ее за плечи. Он предельно серьезен, при виде его лица у нее екает в животе.

– Маргарет, я понимаю, что мало что могу предложить тебе, и знаю, как трудно представить себе, что все сложится удачно после охоты, а еще знаю, что ты, вероятно, могла бы найти не меньше сотни мужчин лучше меня, чтобы выйти замуж, но я не шутил, когда говорил, что у нас впереди жизнь, причем хорошая. Страна, где нам не надо будет бояться. Дом за городом. Целая библиотека похабных книжек, огромная кухня и семеро детей – или нет, не детей, а пять таких же собак, как Бедокур. Чего бы ты ни захотела, я обещаю сделать так, чтобы твои желания сбылись. Клянусь, что ты станешь счастливой.

У нее перехватывает дыхание. Однажды, когда он был сильно пьян, он описал ей именно эту картину, и ничего прекраснее она никогда не слышала. Ей никогда не удавалось вообразить ничего, кроме Уикдона или стен материнского дома. А в глазах Уэса она видит тысячи возможностей, и все они яркие и сияющие, как жемчужины.

Как же он может всерьез считать, что ему нечего предложить ей? Она всегда была лишена дара воображения, не имела ни мечты, ни будущего, чтобы в него верить, а он дал ей все это. Она хочет этого, хочет его самого больше, чем чего-либо в жизни, и это ее пугает. Ей кажется, что она шагнула с края пропасти. Но пожалуй, всего разок она может позволить себе поверить, что кто-то успеет схватить ее.

– Ты только что сделал мне предложение?

– Что?.. Нет! Господи, да нет же, – при этом он бледнеет. – Но не потому, что не хочу, а… У меня даже кольца нет, и я еще не сказал тебе…

– Знаю, – Маргарет прикладывает ладонь к его щеке.

– Я просто хочу, чтобы все было как полагается. И когда-нибудь сделаю это, если ты позволишь. – Он смотрит на нее, словно ярче ее здесь ничего нет и она затмевает даже Холодную Луну и все звезды над ними. – Ну, как ты?