Элейн, похоже, тоже кричала. Почему? Потому что лорд Честер пытался отнять кинжал? Или она, Ронвен, хотела ударить его? Она забыла.

Но где же Элейн? Почему она не приходит? И Сенидд… Где он? Она всегда так любила его…

Она пыталась поудобнее прислониться к стене, положив закованные в кандалы запястья на колени и потирая их, чтобы согреться. Келья была чистой, но солома не защищала от холода и сырости земляного пола; у Ронвен уже начали ныть кости. Она тихо заплакала.

II

– Папа, умоляю тебя, позволь мне увидеться с ней! – Элейн была в отчаянии. – Пожалуйста, ведь она сделала это ради меня!

– Ради тебя она убила твоего слугу, своего собственного брата? – Глаза Ливелина округлились. Гнев и отвращение, охватившие его, казалось, сотрясали воздух вокруг. Лорд Честер рассказал ему, что произошло. Черная магия, колдовство, убийство – Господи, спаси и сохрани! Его родная дочь – ведьма!

Элейн глубоко вздохнула.

– Лорд Эинион перед смертью написал мне. Он срочно хотел увидеть меня, но Ронвен сожгла письмо. После его смерти мысль о том, что я никогда не получу этого послания, не покидала ее ни на секунду. Умоляю тебя, папа! – Элейн схватила его за руку, как она когда-то делала в детстве. Ее глаза наполнились слезами. – Ведь я осталась без матери! Так не лишай меня хотя бы кормилицы. Я люблю ее.

– Элейн, эта женщина совершила убийство. Она должна заплатить за это. – Каким-то образом ему удалось придать своему голосу спокойствие и уверенность. Элейн не должна быть в этом замешана. Нужно было скрывать ее причастность к произошедшему.

– Нет, прошу тебя! Ты не можешь убить Ронвен! – Не в силах сдержать рыдания, Элейн повисла у него на шее. – Ты не должен, ведь она сделала это ради меня!

– Она убила человека, Элейн. По законам Уэльса она должна заплатить за это, – с яростью сказал Ливелин.

Ради всего святого, неужели его дочь не понимает, что наказание за колдовство – смерть? Смерть для них обоих! С тех пор как умерла его жена, прошло всего несколько коротких дней, но за это время он постарел лет на десять. Его суровое морщинистое лицо стало одутловатым, веки распухли от бессонных ночей. На другой стороне двора, в большом зале, все еще шел поминальный пир. Когда принца позвали с пира, он не успел подать сигнала, чтобы его прекратить.

– Сенидд был моим слугой, за его смерть Ронвен должна заплатить мне, – в отчаянии взмолилась Элейн. – Я прослежу, чтобы ее наказали. Клянусь тебе, папа!

– Но, Элейн, семья Сенидда не успокоится на этом. Они потребуют большего.

– Семья Сенидда – это и ее семья. Они не будут лишать ее жизни! – Элейн бросилась в атаку. – Она не хотела убивать его! Она любила Сенидда и доверяла ему, ведь он был ее кузеном!

– Твоя кормилица – еретичка, Элейн. Она совершила самый страшный из смертных грехов. Впрочем, как и ты. – Казалось, камни содрогнулись от той пугающей силы, которую вложил Ливелин в эти последние слова.

Элейн застыла. Она взглянула на отца, потом на мужа. Тот сидел в кресле у камина, завернувшись в обагренный кровью плащ.

– Отец, – страдальчески прошептала Элейн, – ты же не накажешь нас за то, что мы вызывали Эиниона.

– Это леди Ронвен вызывала его, – медленно проговорил Ливелин. – Мы с твоим мужем уже оговорили, какое отношение ты имеешь ко всему этому. Мы решили, что ты не принимала никакого участия в обряде и совершенно ничего не знала о намерениях этой женщины. Она зачинщица и должна заплатить за это сполна. А с тобой твой муж поступит так, как он считает нужным. Сколько я знаю твою кормилицу, от нее всегда были одни неприятности, – брезгливо добавил он, поправляя плащ. – Теперь пришло время расплаты за все преступления, которые она совершила. Твой муж; с этим полностью согласен.

Ноги Элейн подкашивались от ужаса, обезумевший взгляд скользил по лицам мужчин.

– Она так не нравится Джону только потому, что любит меня. Разве ты этого не понимаешь?

– Эта женщина доказала, что способна на убийство, – нетерпеливо произнес Джон. – Наказание за это – смерть.

– Нет! – взмолилась она. Слезы снова покатились по ее щекам. – Нет, вы не способны на такое. Вы не можете обречь ее на смерть. Я не позволю! – Элейн упала на колени и вцепилась в полы отцовского плаща.

Ливелин вздохнул и мягко опустил руку на ее голову.

– Пусть Бог рассудит, Элейн. Завтра она предстанет перед Ним. Если Он решит, что она невиновна, ей будет дарована жизнь. Это все, что я могу сделать для нее.

Элейн бессильно всплеснула руками; лицо ее исказилось от ужаса.

– Предстанет перед Ним? Что ты имеешь в виду?

– На все воля Божья. Я уже отдал приказ. Завтра она должна будет пройти испытание раскаленным железом.

– Нет, папа, нет! – Элейн стала белее полотна. – Пресвятая Дева Мария!

– Но, сир! – попытался вмешаться Джон. – Уже лет двадцать прошло с тех пор, как такие испытания были запрещены в христианском мире. Вы не можете…

Ливелин резко развернулся.

– Не смейте оспаривать мои решения, милорд. Эта женщина осквернила память моей жены и ввела мою дочь в смертный грех. Только Бог может справедливо судить ее. Иисус свидетель, я не в силах этого сделать. Она пройдет испытание завтра. Если она виновна, ее ждет смерть!

III

Графу и графине Честер выделили небольшую комнату в одной из построек, окна которых выходили во двор. По жесткой кровати были разбросаны покрывала и шкуры. Из угла, где сиротливо стоял подсвечник на длинной ножке, шел тусклый свет.

Холод был невыносимым. Джон вышел из комнаты, и его поглотила темнота. Лунед помогла Элейн раздеться, а потом завернула ее в теплый плащ.

– Где она? – прошептала Элейн.

– Они заковали ее в цепи и заперли в амбаре. – Лунед прикусила губу; в ее огромных глазах блеснули слезы. – Это правда, что ее должны подвергнуть испытанию?

Элейн кивнула, все еще немая от ужаса.

– Она что, действительно… Это правда, что она воскресила лорда Эиниона из мертвых? – Лунед испуганно перекрестилась.

– Кто сказал тебе? – Элейн окинула ее мутным взглядом.

– Один из караульных проследил за тобой, когда ты пошла в лес. Об этом шептались сегодня на поминках. – Лунед вздрогнула. – Говорят, что Эинион восстал из могилы. Он был огромным, как вековые дубы, а из его рук вырывалось пламя.

Неожиданно входная дверь распахнулась, и испуганный крик Лунед разорвал темноту. Джон вошел в комнату, сбивая снег с сапог. Пламя свечей дрогнуло и послало к потолку черные змейки копоти.

– Опять поднимается ветер. – Он развязал шнурок на шее и сбросил плащ. – Можешь идти, Лунед. Вернешься к своей хозяйке завтра утром, когда ей понадобится твоя помощь.

Джон дождался, пока силуэт девушки окончательно слился с темнотой, а затем добавил: