А сегодняшним утром его в спешном порядке погрузили в фургон, не забыв предварительно натянуть на голову темный мешок и скрутить руки пластиковым жгутом. Спасибо, не стали выкручивать руки за спину, связали впереди. А то валяться бы ему сейчас в этой самой дорожной пыли с вывихнутыми плечами.

Ехали не очень долго, часа два. Иногда трясло – нормальное явление для нынешних дорог, направление по этому признаку не определишь: возле относительно крупных городов дорожное полотно кое-где, конечно, отремонтировали, а вот на редко используемых перегонах (а таких нынче немало) о состоянии покрытия никто не заботился.

А потом что-то ударило фургон снизу. Или налетел мобиль на что-то – откуда Микмаку знать? С завязанными-то глазами. Фургон вздрогнул и стал заваливаться набок. Микмак размахивал связанными руками, рефлекторно пытаясь за что-нибудь ухватиться, но ухватиться не удавалось. Лишь время от времени его руки натыкались то на барахтающихся рядом охранников, то на жесткие лавки и стенки фургона.

Очень неприятное ощущение, когда всё вокруг падает и крутится, а ты не можешь понять – куда. Человек привык во всем полагаться на зрение, поэтому с лицом, закрытым мешком, Микмак с трудом понимал даже где верх, а где низ, хотя этим, по идее, занимался орган равновесия, а вовсе не глаза.

А теперь он лежал на согретом солнцем асфальте и смотрел на результат аварии. Мешка на голове больше не было, он пыльной тряпочкой болтался на шее, всё еще перехваченный веревкой. Микмак нащупал узел и с отвращением сорвал с себя грязную тряпку.

Точно, руки теперь тоже свободны. Пластиковый жгут валялся недалеко, вероятно, его перебило обрывком покореженного кузова фургона.

Может, стоит поверить тому, что видишь – пластик явно перерезан ножом.

Чуть поодаль, с другой стороны от остатков фургона, лежали два обезображенных трупа. Скорее всего, это те самые охранники, перевозившие Микмака в микроавтобусе.

Микмак поднялся – ссадины и ушибы по всему телу ныли, но в остальном он отделался легким испугом – и обошел место аварии. В сплющенной кабине он обнаружил еще один труп.

Мертвы все, кроме него. Повезло? Как-то верилось в это с трудом.

Теперь Микмак свободен, может идти на все четыре стороны. Но стоит ли? И куда идти?

Они же и хотят посмотреть, куда ты пойдешь. Думают, что ты откроешь им все тайны той установки.

Какие к чертям тайны?! Он и понятия не имеет ни о тайнах, ни об установках. Какого рожна им всем от него надо?

Интересно, куда его везли. Да и зачем понадобилось перевозить пленника из явно неплохо укрепленного имения Слега.

Слишком много вопросов, значения большей части которых он не понимал.

Как и в тот раз, четыре года назад, в Праге. Или допрос был уже не в Праге…

… Перед ним сидел невзрачный тщедушный человечек со взлохмаченными, давно немытыми волосами и красными слезящимися глазами. Доходяга был одет в расхристанную военную форму, которая сидела на нем как на корове седло. Он вертел в руках электронный карандаш, периодически постукивая сенсором по столу, стоявшему прямо перед ним. По выражению глаз легко угадывалось его сиюминутное желание – очень хотелось разломать стилус. Но не то боязнь ответственности за испорченное армейское имущество, не то природное воспитание не позволяли ему этого сделать.

– Что вы принимали? – спросил он.

– В каком смысле? – не понял его Микмак.

Во рту пересохло, язык ворочался с трудом, словно прилипая к нёбу. Странное ощущение. И Микмаку казалось, что он уже где-то видел этого хмыря, потеющего перед ним с недовольной миной.

– В самом прямом, – резко бросил мужчина. Он не кричал, но недовольство так и пёрло из каждого сказанного им слова. – Какие стимуляторы или иные… хм, медицинские препараты вы принимали накануне спецоперации в Праге?

Микмак рефлекторно закатил глаза, стараясь вспомнить, пользовался ли он какой-нибудь химией перед зачисткой центра. Резкий стук кулака по столу заставил его вздрогнуть.

– В глаза мне смотреть! – прошипел тщедушный и заерзал внутри плохо сидящей на нём формы.

– Н-нет, – промямлил Микмак, – ничего не принимал.

Ему стало не по себе. И жажда усиливалась с каждой секундой. Тоже нехороший признак, и Микмак начал кое-что понимать.

– «Открывалка», – прошептал он одними губами, подтверждая самому себе появившуюся в голове догадку. – Дайте воды!

Ведущий допрос недомерок никак не отреагировал на довольно резкий выпад Микмака. Даже в лице не изменился, словно и не слышал ничего.

Это был «мозголом». Специалист по добыванию информации с применением «сыворотки правды». Её еще называли «открывалкой» или «химией». Последнее название, вероятно, было самым правильным: «мозголомы» использовали целый набор не самых полезных для здоровья веществ для добывания правды.

– О чем вы говорили со стариком раввином? – не сводя немигающих глаз с подыхающего от жажды Микмака, спросил «мозголом».

Микмак тупо таращится на «дыродел», который обнаружил у себя за поясом, а раввин, взобравшийся на кучу битого камня и осыпавшейся штукатурки, что-то быстро-быстро бормочет. Он смотрит на Микмака пристально, сверлит его взглядом. Слова раввина непонятны, Микмак никогда прежде не слышал этого языка, но слова, повинуясь жесткому холодному взгляду еврея, врезаются в мозг, словно вращающееся с бешеной скоростью сверло.

– Я с ним не говорил. Он что-то бормотал… – да нет, он кричал, орал на него, словно одержимый. – Я не знаю его языка. Даже что за язык не знаю. Еврейский?

«Мозголом» вздохнул и что-то чиркнул электронным стилом в своем планшете.

– Охотно вам верю, – пробормотал он и протянул Микмаку стакан с водой.

– Почему бы просто не спросить? – поинтересовался Микмак, когда стакан опустел. Такого удовольствия от обыкновенной воды он не испытывал никогда в жизни.

– Я именно этим здесь с вами и занимаюсь.

На лицо тщедушного «мозголома» вернулось брезгливое выражение.

Микмак осмотрелся и только теперь заметил, что в помещении полно разнообразного оборудования малопонятного назначения. И проводки, недвусмысленно лежащие прямо перед Микмаком, тоже имелись: его «балалайку» подключали к этому барахлу и мозги промыли основательно. И то, что бормотал раввин в Староновой синагоге, он рассказал здесь дословно, старательно повторяя каждое слово старого еврея. Но «мозголом» продолжал что-то выяснять.

Вывод напрашивался сам собой: «мозголому» не удалось узнать то, что он хотел.

– Как получилось, что вы вошли в соприкосновение со специальной группой «Махаон»? – мерно постукивая стилом, спросил «мозголом».

Стук раздражал Микмака и очень мешал думать. Поэтому подумать над ответом не получилось, да и думать тут было не над чем.