– Вот еще, – буркнул Тед. – Мы вместе решение принимали.

– Мжтнклшему, – махнул рукой Михалыч. – Ткитквлплб.

– Действительно, – согласился Вениамин. – На нас все равно напали бы, а так мы хоть настороже были и успели кое-что предпринять.

Станислав запоздало сообразил, что техник с доктором правы: Казак нацелился на их груз еще до отправки письма Вадиму. Капитана слегка отпустило, точнее, теперь он мучился по другому поводу: в чем они прокололись? Почему Казак резко изменил свое решение? Из-за новостей, которые привез ночной гость? Или из-за «черного ящика»? Неужели пираты сумели его изловить и распаковать?! А если нет, что это за намеки на «обман» и «честный разговор»? Станислав тоскливо посмотрел на крюк в потолке. Бывшему космодесантнику доводилось попадать в плен, но «допрос с пристрастием» был из тех вещей, которые всегда сохраняют новизну и остроту ощущений.

Полина подошла к двери и выглянула в окошко, прозрачный прямоугольник пять на сорок сантиметров. Из него был виден кусочек какого-то помещения и полосатая обводка шлюза, остальное заслонял киборг, пугалом торчащий напротив каюты.

– Эй, – тихонько окликнула его Полина. – Как тебя зовут? Я никому не скажу, не бойся.

Страж равнодушно таращился на дверь. Судя по зрачкам, изменяющим размер в ответ на шевеление в окошке, киборг видел девушку, точнее, фокусировался на ней, но и только. Как камера с датчиком движения.

– У тебя вообще есть имя? Нет? Хочешь, придумаю?

– Полли, прекрати, – не выдержал Станислав. – Это тебе не Дэн. Как говорил мой друг Коля, интендант военного склада, в «семерках» недочеты «шестерок» успешно устранены. Машину ты не разжалобишь.

– Да ладно, пусть развлекается. По крайней мере разозлить его она тоже не сможет. – Теодор назло врагам лег и заложил руки за голову. Метаться по камере, как пленному зверю, пилоту было стыдно. Хоть и очень хотелось.

– Я не понимаю, почему Дэн так поступил? – безутешно прошептала Полина, присаживаясь рядом. – Может, Казак его и не узнал бы!

– Узнал бы, – уверенно возразил пилот. – Судя по кой-каким намекам, наш рыжик здорово ему насолил. Как только он снял бы очки… – Тед замолчал, пытаясь справиться с комком в горле, – до пилота внезапно дошло, что он говорит о приятеле в прошедшем времени.

– Но почему он даже не попытался удрать?

– Возможно, решил, что так будет лучше. – Вениамин сочувственно взял в свои ладони руку девушки, но Полина сердито ее вырвала:

– Дэн всегда сражался до последнего! Я не верю, что он просто взял и утопился – уж скорей бросился бы на Казака, как тогда на Балфера, и прихватил его с собой.

– Кстати, да! – оживился Тед. – Может, Дэн что-то знал про это озеро? Вдруг там подводный тоннель есть или пещера с воздухом?

– Откуда? Он же впервые его увидел. И о тоннелях-пещерах в первую очередь знали бы бандиты – они, похоже, регулярно тут купаются… и утопленников эхолотом ищут. – Станислав стойко выдержал возмущенно-укоризненные взгляды команды. Лишать их надежды он не хотел, но предпочитал, чтобы она зиждилась на более веских аргументах. – На что он рассчитывал, принимая такое решение? В озере действительно могут водиться хищники, респиратор намок и сдох, и Дэн даже не видел, в какую сторону нас увезли… Нужно невероятное везение, чтобы выбраться из такой передряги.

– Ну, значит, за Дэньку можно не волноваться, – невесело усмехнулся Тед. – Большего везунчика я еще не встречал.

* * *

Корабли улетели, и приозерная жизнь потекла своим чередом. От берега друг за другом, как круглые зеленые лодочки, отчалили кувшовки – примитивные животные, названные в честь земного растения. Стебель им заменяли многочисленные, быстро перебирающие ножки на нижней стороне тельца. Выбравшись на открытую воду, кувшовки распластались по ней и замерли, жадно впитывая солнечный свет. Когда на какой-нибудь из «листьев» присаживалось хлопьевидное насекомое, кувшовка мигом забывала о фотосинтезе и, сформировав ротовое отверстие точно под жертвой, молниеносно ее засасывала.

Из кустов высунулась любопытная мордочка, поводила носом по сторонам и спряталась: по поляне скользнула большая треугольная тень. Крылатые ящерицы ее тоже заметили, налились краской и забулькали, но продолжали порхать из устьица в устьице, чувствуя себя в безопасности среди ветвей.

Прошло еще несколько минут, и из глубины у самого берега начало медленно-медленно подниматься тело в сером комбезе. Вначале оно всплывало стоймя, но, коснувшись поверхности макушкой, развернулось и легло на спину, подставив солнцу белоснежное лицо с голубоватыми губами и веками. Вокруг него расцвел рыжий ореол, перетекающий в дымные черные щупальца. Клубясь и множась, они расползались все дальше и шире.

Час без дыхания никакой киборг не выдержал бы.

Он и не дышал.

Солнце продолжало припекать. Озеро едва замечало его усилия – к полудню верхний слой не прогрелся и до пятнадцати градусов, а метром ниже начинался жидкий лед. Природная криокамера, в которой быстрее замерзнешь, чем утонешь. Кувшовки и те на ночь выбирались на сушу, пережидая холод и заодно спариваясь.

Семнадцать минут – это не теряя рабочих качеств. А если – ну и черт с ними? Все равно враги задавят количеством или попросту расстреляют.

Зеркальная поверхность озера отражала солнечные лучи, но выступающие из нее участки тела понемногу начали нагреваться. Когда сработал третий по счету термодатчик, грудная клетка механически качнулась, выплеснув изо рта воду и втянув на ее место воздух. «Пригоден для дыхания», – подтвердили анализаторы гортани, запуская реанимационную программу.

Замерзающее тело отчаянно сопротивляется смерти: дрожит, сжимается в клубок, сдает вначале дальние бастионы – кожу, уши, нос, пальцы, затем сужает более крупные сосуды рук и ног, чтобы снизить потери тепла и сберечь его для сердца и мозга. В ледяной воде это происходит очень быстро.

А если не сопротивляться – то еще быстрее.

Погрузиться на несколько метров, зацепиться за подводный склон, передать управление процессору. Температура быстро упадет, а вместе с ним и сердечный ритм, до пары ударов в минуту. Холод приостановит обмен веществ, снизит потребность в кислороде и замедлит гибель мозга – правда, он этого уже не узнает, отключившись гораздо раньше. Рука разожмется, когда концентрация углекислоты в тканях достигнет пороговой величины – минус десять процентов, которые потребуются на всплытие и оценку ситуации.

Тело конвульсивно забилось в воде, то погружаясь в нее целиком, то почти наполовину выскакивая. Движения были резкие, механические – работали исключительно имплантаты, планомерно и безжалостно выдергивая органическую часть из холодовой комы. Мощный выброс адреналина, откачка жидкости из легких, быстрые и резкие сокращения всех мышц для генерации тепла, а когда тело случайно уткнулось в берег, то мгновенная реакция: ухватиться, подтянуться, выкатиться на сушу, чтобы продолжить эту безумную пляску и там.