– Надо помочиться на судорожную конечность, – вздохнул я. – И сразу опустит. А пока ты тут, я не могу.

– Я отвернусь, – пообещала Галка.

– Я не могу… Понимаешь, в присутствии дам… Короче, вали отсюда по-быстрому!

Я сделал вид, что расстегиваю штаны, Галка фыркнула и отправилась к реке, напевая что-то постороннее.

Никакого, конечно, казацкого способа я не знал, просто надо было Галку отсюда изгнать, потому что это действительно было опасно. Зато я знал другой способ. Снял кроссовку, потянул за большой палец на ноге, сильно-сильно – так, что хрустнуло. Тянул и тянул, чтобы кровь пошла по ноге, чтобы отпустило.

Но не отпускало долго, почувствовал, как мышцы расслабились, только через пару минут. Осторожно опустил ногу в воду.

Я остался один. Хотелось, если честно, бежать.

Синяя голодная дрянь с проворными нитями все еще стояла перед глазами, нет, редкая дрянь, просто удивительная, забыть поскорее…

И вообще противное место. Я развернулся и поспешил обратно, к свету.

Галки, конечно же, уже не было. Ни на берегу, ни в лесу. Я взобрался по откосу, перемазался весь в песке, вылез, а Галки не обнаружил – спряталась.

– Галка! – позвал я.

Сейчас шишкой кинет.

– Галка, я сейчас плюну и домой уйду, – пригрозил я. – Считаю до трех. Раз…

Галка спрыгнула откуда-то сверху, на дереве, видно, сидела, не зря она, Галка, любит деревья, как я погляжу.

– Живой? – поинтересовалась она ехидно. – Чудодейственное средство помогло?

– Помогло.

– Теперь сто лет проживешь, – усмехнулась Галка.

– Сто пятьсот…

– Однако этот дурацкий пёрдюмонокль пробудил мой зверский аппетит, – выразилась Галка. – Пойдем-ка домой, там, наверное, уже каша готова.

– Какая каша? – без энтузиазма спросил я.

– Мама крупеник обещала. По старинным рецептам. С дровами.

– Всегда мечтал.

– Тогда радуйся.

Мы отправились домой.

Галка шагала веселая, точно рубль николаевский в ручье обнаружила. У меня такого радужного настроения не было. Синий зуб и Козья Речка произвели на меня гнетущее впечатление, кроме того, болела нога и я никак не мог шагать вровень с Галкой. А сама Галка поглядывала на меня ехидно.

Дома нас ждал неприятный сюрприз. Пшенника с дровами не было. Впрочем, как и пшенника без дров. Вообще никакого пшенника.

Оказалось, что при попытке приготовить кушанье в мешке с крупой обнаружилась мумифицированная мышь. Так что обеда не случилось. Но мамы утешили нас, объявив, что в принципе сегодня удачный день – день мотолавки. Поэтому если мы хотим вкусить канцерогенной тушенки, диабетической сгущенки и непропеченного хлеба на машинном масле, то нам стоит поспешить, рюкзаки в сенях, деньги на столе. Галка была за тушенку и сгущенку руками и ногами, мы схватили рюкзаки и поспешили в центр поселка, туда, где проходила узкоколейка.

Никогда в жизни не ждал мотолавку. Нет, я читал в книжках про такие явления, как «сельсовет», «автолавка» и «Клава-фельдшерица», но наяву с такими серьезными вещами не сталкивался. Галка, кажется, тоже. Местные, все без исключения старушки, ждали мотолавку с воодушевлением, я с интересом. Галка бурчала животом. Все смотрели на кривую линию, откуда должна была явиться дрезина, все испытывали некое воодушевление, или, скорее, предвкушение.

И вот свершилось.

Не скажу, что это было грандиозное зрелище – сначала послышался лязг, потом грохот, потом натужное стенание мотора, над лесом поднялся черный дым, и на рельсах показалась машина, немедленно напомнившая мне дизельпанковские иллюстрированные романы. Дизель представал во всей красе ржавым, дымящим и чадящим двигателем, панк тоже присутствовал – во множестве болтавшихся железин, в проклепанном моторном отсеке, в пассажирской кабине, выкрашенной в латунный цвет, в тросах и цепях, зачем-то волочащихся по земле за этой зловещей колесницей. Особенно меня потрясло устройство, которое, насколько я понял, выполняло роль экстренного тормоза – на платформе был смонтирован небольшой кран, к которому крепилось что-то вроде полураскрытого зонтика, сваренного из ржавых обрезков рельс и скрещенных колесных пар.

Якорь.

К самой дрезине был прицеплен вагончик, показавшийся мне игрушечным. На нем практически отсутствовала краска, однако надпись «Мотолавка» читалась вполне.

– Уже не зря сюда пришли, – констатировала Галка и взялась за аппарат.

Дрезина умудрилась остановиться своим ходом, без участия якоря, правда едва не завалившись на бок. Капитан корабля огласил окрестности гудком, оповещая о прибытии.

– Есть такой сайт – «Узкоколейки России», – сообщила Галка. – Отправлю им, может, заплатят…

Но, как я успел заметить, фотографировала она не только вагон – из дрезины вышли три здоровых мужика в камуфляжной форме, с ружьями в чехлах на плечах и патронташами на поясе, эта компания явно заинтересовала Галку, и она постепенно приближалась к ним.

Вокруг мотолавки мгновенно сосредоточились старушки с тележками, рюкзаками и сумками, торговля началась. Мой нюх, обострившийся от затяжного эфемерного питания, почувствовал человеческий запах. В смысле запах настоящей еды. Причем слышал я не только хлеб, который пах наиболее сильно, но слышал, кажется, даже макароны, которые не пахли совсем. И кильку сквозь банки я тоже, кажется, слышал.

Возникла очередь, старушки суетились, и я решил пока посмотреть, как там дела у Галки.

Она фотографировала охотников и с умным видом записывала что-то в блокнот. Я приблизился и успел услышать что-то о медведях и австрийских пулях, но едва я попробовал подойти поближе, как Галка нахмурилась в мою сторону, и я вернулся к мотолавке.

Лично я мечтал наварить макарон с тушенкой, залить их кетчупом и майонезом и есть все это большой ложкой, заедая, само собой, хлебом. Галка предлагала вместо макарон приготовить плов с тушенкой, морковью и луком, а потом тоже залить его кетчупом и майонезом. Однако, как оказалось, надеждам нашим сбыться было не суждено. Нет, макароны и гречка имелись в наличии, но тушенки не оказалось никакой вообще, ассортимент рыбных консервов имелся, но вся рыба была самого простецкого сорта, в городе я таких и не встречал: лещ, сазан, толстолобик, все в томатном соусе. Я поинтересовался у продавщицы, что лучше взять, толстолобика или сазана, кто из них помясистее, но продавщица решила, что я над ней издеваюсь. Поэтому я на всякий случай взял и того и другого, и еще налима, и пять кило риса. Ну, и для души – чай, сахар, печенье, круглое и с виду как будто нарезанное из черенка лопаты.

И три буханки маслянистого черного хлеба.

Местные быстренько закупились и разбрелись, а дрезина с мотолавкой постояла буквально десять минут, потом, издав прощальный пронзительный звук, отправилась дальше по рельсам, а возле узкоколейки остались только мы с Галкой, ну, да еще одна старушка. Такая типичная довольно старушка, в платке и в старой кофте, старушки они всегда такие, в любое время.