Это значило, что человеческая жизнь продлится здесь еще некоторое время, но цивилизованному Чикаго уж точно наступал конец. И фоном для оживленной людской болтовни был треск неумолимо наступающего льда.

Эмелин повела Байсезу туда, где собирался цвет общества — сразу же за головными экипажами. Немного в стороне стояли дрожащие от холода барабанщики и сжимали палочки руками в перчатках.

Женщины очень быстро отыскали среди толпы Гарри и Джоза, сыновей Эмелин. Гарри, ее старший сын и бывший беглец, вернулся, чтобы помочь своей матери уехать из города. Байсеза с любопытством на него посматривала. Оба молодых человека были высокими и худыми, с хорошо развитой мускулатурой. Оба одеты в тяжелые пальто из тюленьего меха, их лица были смазаны жиром для защиты от обморожений. И оба казались хорошо приспособленными к жизни в этом новом мире. Байсеза обрадовалась, что рядом с ними во время пути будут эти двое, потому что тем самым повышались их шансы на выживание.

Из толпы вышел Джиффорд Окер и подошел к ним для приветствия. Он кутался в огромное черное меховое пальто, а на голову по самые глаза была нахлобучена цилиндрическая шляпа. В руках он держал всего лишь легкий саквояж, из которого торчали длинные картонные трубки.

— Мадам Датт, миссис Уайт, очень рад вас видеть, — сказал он.

Эмелин игриво ему попеняла:

— Вы что-то не слишком себя обременили, профессор. А что в этих трубках?

— В них карты звездного неба, — серьезно ответил он. — Настоящее сокровище нашей цивилизации. Еще я несу с собой несколько книг. О! Это просто чудовищно, что мы не можем прихватить с собой все содержимое наших библиотек! Каждая оставленная во льду книга — это маленький кусочек нашего прошлого, утраченный безвозвратно. А что касается моего собственного скарба, так сказать, горшков и кастрюль, то для них у меня имеются отменного качества рабы. Они называются студентами-дипломниками.

Байсеза вежливо усмехнулась. Очевидно, это была очередная шутка профессора.

— Мадам Датт, — продолжал профессор, — полагаю, вам уже известно, что Джакоб Райс вас ищет. Он будет вас ждать до самой последней минуты, пока процессия не тронется. Он хочет, чтобы вы встретились с ним в его экипаже. Кстати, с ним едет Абдикадир.

— Неужели? Я думала, что Абдикадир едет с вами. — Абди работал вместе с Окером и его студентами над астрономическими проектами.

Окер покачал головой.

— Что мэр желает, то закон.

— Полагаю, что и мне совсем неплохо проехаться немного в тепле. А что он хочет?

Окер выгнул бровь.

— Думаю, что вы сами об этом знаете. Он хочет расширить свои знания об Александре и его мировой империи. Сариссы, паровые машины, все такое… Поверьте, я сам заинтригован.

Байсеза улыбнулась.

— Неужели он все еще мечтает о мировом господстве?

— Взгляните на это с точки зрения Райса, — сказал Окер. — Таково должно быть завершение великого проекта под названием «Переселение из старого Чикаго в новый». Эта работа стоила ему огромных затрат энергии, он занимался ею не один год. Однако Джакоб Райс все еще молодой человек, причем голодный и энергичный, чему мы должны очень радоваться, и я полагаю, что он продолжит свою деятельность и дальше. Не знаю, как далеко он собирается зайти, но теперь он, скорей всего, стремится к новым подвигам.

— Этот мир — довольно большое место, — сказала Байсеза. — Хватит всем.

— Место-то большое, но не бесконечное, — возразил Окер. — И, кроме того, мы недавно установили пробные контакты за океаном. Райс, конечно, не Александр, я в этом убежден, но ни он, ни греческий царь, очевидно, не захотят друг другу покориться.

— К тому же, знаете ли, — продолжал Окер, — игра стоит свеч. После всего, что вы с Абдикадиром сказали о будущем, Райс это воспринял как руководство к действию. Он потребовал от своих ученых, и прежде всего от меня, найти способы предотвратить конец Вселенной, или, хотя бы, его избежать.

— Ого! Он мыслит масштабно!

— И к тому же он, знаете ли, подозревает, что мировое господство является необходимым и достаточным условием для его спасения!

Судя по всему, Райс прав, подумала Байсеза. Если единственный путь обратно на Землю лежит через вавилонский Глаз, то война за этот город в будущем просто неотвратима.

Окер вздохнул.

— Однако трудность заключается в том, что если попасть в карман к такому человеку, как Райс, то оттуда очень трудно выбраться. Уж я-то это знаю! — уныло произнес он. — Но вы должны сами решать, Байсеза Датт, что вы хотите.

Ей не надо было ничего решать: все было и так ясно.

— Я уже нашла все, что хотела, — сказала она. — И теперь мне необходимо вернуться обратно в Вавилон. Именно через него я попала в этот мир, и, кроме того, там находится единственная ниточка, связывающая меня с дочерью. Не говоря уже о том, что, как мне кажется, я должна привезти Абдикадира домой. Двор Александра нуждается в таких светлых умах, как у него.

Окер призадумался.

— Вы многое для нас сделали, мадам Датт… не в последнюю очередь, вы дали нам знание о нашем мире среди других миров. Войны Джакоба Райса — это не ваши войны, и его цели — это не ваши цели. И мы должны помочь вам от него ускользнуть. — Он взглянул на Эмелин и ее сыновей, которые молча выразили свое одобрение.

— Спасибо, — искренне сказала Байсеза. — Но что вы скажите о себе, профессор?

— Знаете, первый камень обсерватории в Нью-Чикаго уже заложен. Этого вполне достаточно, чтобы занять меня на долгие годы. Но, кроме этого… — Он поднял голову и взглянул на густую облачность, покрывающую все небо. — Иногда я чувствую себя в привилегированном положении оттого, что нахожусь здесь, то есть в мире, который вы называете «Мир». Я был создан для совершенно новой Вселенной, в которой существует множество разных миров, и их изучали астрономы предшествующих поколений. Однако видимость здесь всегда плохая, — вздохнул он. — Мне бы хотелось слетать куда-нибудь ввысь, поверх облаков «Мира»! Куда-нибудь на Луну, или в другие миры на воздушном фаэтоне! Моего воображения явно не хватает, чтобы представить себе, как это можно сделать, но если Александр Великий смог наладить сообщение с помощью паровозов, то наверняка Нью-Чикаго сможет достичь звезд. Как вы считаете? — Он улыбнулся неожиданно мальчишеской улыбкой.

Байсеза тоже улыбнулась.

— Я считаю, что это очаровательная мысль.

Эмелин вцепилась в руку Гарри, своего сына.

— Конечно, вы можете сколько угодно смотреть на звезды. А мне нужен всего лишь клочок суши, свободный ото льда — хотя бы на некоторое время! А что касается будущего… пятьсот лет, вы говорите? Знаете, мне и моим мальчикам этого вполне достаточно.

— Вы очень мудры, — сказал Окер.

Со всех сторон взревели охотничьи рога.