– Что это… – пробормотал Борис Борисович невнятно. – Что вы мне дали?

– Кефир, – растерянно ответила буфетчица – женщина с неимоверным количеством завитых медно-красных волос и с большими алыми губами. – Кефир, – повторила она тверже. Многолетний опыт работы в таких вот замызганных торговых точках подсказал ей единственно правильное решение – она бросилась в атаку: – Видно, руки у вас в чем-то, Борис Борисович! Где-то в краску влезли! Ничего страшного! Там в углу рукомойник, пройдите. А бутылку я вам заменю. Давайте ее сюда!

Квардаков тягучими какими-то шагами прошел в угол буфета, плечом отодвинул занавеску, открыл кран и, помедлив, поднес к струе руки, и… Вода окрасилась. А ладони не становились чище, они делались все краснее, и вода, которая скапливалась в рукомойнике, тоже была красного цвета.

Рядом стояла онемевшая буфетчица, из-за ее спины выглядывали женщины бухгалтерии, Анфертьев остался в отдалении – ему не было надобности приближаться к Квардакову, он знал, что происходит у рукомойника. В этот момент в буфет вошла Света. Она протиснулась сквозь толпу, встретилась глазами с Квардаковым.

– Понимаешь, Светочка, – Квардаков почему-то обращался только к ней, – это… краска какая-то… Я мою, а она все сильнее… Даже не знаю… Нигде вроде не был… В кабинете, здесь вот… Понятия не имею, – Квардаков повернулся ко всем лицом и с полнейшим недоумением показал растопыренные красные ладони.

Света отступила на шаг, выбралась из толпы и побежала вниз по лестнице легко и часто, как теннисный шарик, едва касаясь деревянных ступенек. В бухгалтерии уже кто-то был, она влетела в раскрытую дверь, бросилась к Сейфу, прижалась к нему, как Настенька к чудищу безобразному.

– Я уж подумала, что с Сейфом что-то случилось, – Света села на стул и улыбнулась беспомощно.

– А что с ним может случиться, – спросила женщина, натягивая нарукавники, чтобы не пачкать бумаги, чтобы дольше носилась кофта, чтобы не было ей сносу, чтобы напоследок еще можно было ее распустить и связать кофточку поменьше, для дочки, для внучки. – Ничего с ним не может случиться, – продолжала рассуждать учетчица, натягивая нарукавники, как натягивает хирург перчатки перед операцией.

– Мало ли… Борис Борисович в краску где-то влез, ну я и подумала…

– А, – протянула женщина, не слыша Светы. – Ну и слава Богу.

Вошел бледный Анфертьев. Увидев счастливое лицо Светы, он приблизился к ней, что-то сказал, но слов его никто не услышал – ни он сам, ни Света, ни женщины вокруг, потому что не было в этих словах ничего, кроме тихого, незатихающего визга, напоминающего комариный писк. В дверях появился Квардаков с красными, как у гуся, лапами и с доверчивой улыбкой. За ним в бухгалтерию протиснулись те, кто был в буфете, – узнать, чем это все кончится.

– Единственное, что меня утешит, – это зарплата, – пошутил Квардаков. – А, Света?

– Ну что ж, если вам нужно так мало, – Света беззаботно вставила Ключ в железную щель, повернула его два раза, обхватила тонкими пальцами литую латунную ручку, и Анфертьев с болезненной четкостью услышал стон в глубине Сейфа. Чудище будто оживало, будто просыпалось после гнетущего сна. Впрочем, вполне возможно, что стон прозвучал в глубинах самого Анфертьева.

Света потянула на себя тяжелую дверь Сейфа, и, когда внутрь ворвался солнечный свет, она невольно замерла на какое-то мгновение, словно не понимая, что с ней происходит, просунула руку в пасть чудищу, провела пальцами по пустой холодной полке и, обернувшись, виновато посмотрела на Квардакова.

– Здесь ничего нет, Борис Борисович, – Света не могла оторвать взгляда от его красных рук. И все, кто был в комнате, уставились на пылающие пальцы Квардакова. Вначале все колыхнулись в сторону, чтобы убедиться, что Сейф действительно пуст, потом раздался тяжкий общий вздох, а уж потом взгляды сами собой скрестились на руках Квардакова. И он сам, словно подчиняясь какому-то приказу, тоже уставился на свои ладони. В его маленьких, серых, узко поставленных глазках не было ничего, кроме полнейшего недоумения.

– Да, действительно… Ничего нет, – проговорил Квардаков, заглянув в Сейф.

– А до обеда деньги были на месте, – бесстрастно произнесла главбух Зинаида Аркадьевна, стоя в проеме двери своего кабинетика.

– Света, это не я! – твердо сказал Квардаков.

Девушка лишь пожала плечами. Дескать, как скажете.

– Это не я, ты слышишь?! – вдруг заорал Квардаков, схватив Свету за плечи и притянув ее к себе так, что их лица почти соприкоснулись. А Анфертьев не мог оторвать взгляда от красных рук Квардакова, впившихся в белую блузку Светы. – Ты мне веришь?!

– Верю, – Света передернула плечами. – Мне больно, Борис Борисович.

– Света, я не прикасался к этому вонючему ящику!

«Боже! – воскликнул про себя Анфертьев. – Да ведь он живой! Квардаков-то, оказывается, внутри живой! А я, я все время относился к нему, как какому-то ходульному существу… А он живой, у него внутри болит…»

Квардаков оттолкнул от себя Свету, оставив на ее плечах отпечатки красных ладоней, и, круто повернувшись, направился к выходу. Перед ним расступились. Он вышел, с грохотом захлопнул за собой дверь, и все услышали его шаги по лестнице.

– Надо позвонить в милицию, – сказал Анфертьев бесцветно. Он еще хотел что-то сказать, но смолк, споткнувшись о взгляд Светы. Она смотрела на него с бесконечным удивлением, и больше ничего не было в этот момент в ее прекрасных глазах. Только удивление. – Я сказал что-то не так? – спросил он.

– Нет-нет, все правильно, – Света часто заморгала. – В самом деле, надо позвонить… Все-таки пятьдесят тысяч…

– Не надо никуда звонить, – раздался голос Зинаиды Аркадьевны. – Я уже позвонила. Следователь сказал, чтобы никто не уходил. Всем оставаться на местах. Мужчины! Быстро к Квардакову. Его надо задержать.

– Как?! – вскрикнула Света и опять почему-то посмотрела на Анфертьева. Впрочем, все ясно – она просила его вмешаться, вступиться за Бориса Борисовича, не доводить дело до крайности. А то ведь, чего греха таить, люди мы простые, всяким тонкостям не обучены, и кто знает, в каком виде застанет Следователь Бориса Борисовича, если заводские ребята, лишенные зарплаты и премии, пойдут выполнять указание главного бухгалтера.

– Я пойду к нему, – сказал Анфертьев.

– Опасно! – предупредила Зинаида Аркадьевна. – Крыса, зажатая в угол, может броситься на человека.

– Борис Борисович – крыса?! – вскричала Света.

– Какая разница, кто он, – рассудительно заметила Зинаида Аркадьевна. – Может, крыса, может, змея… Я, например, тигр… Все это не важно. Денег-то нет, а на нем краска.

Света рванулась было за Анфертьевым, но Зинаида Аркадьевна с неожиданной ловкостью, преодолев несколько метров, перекрыла ей путь к двери.

– Тебе нельзя отсюда уходить, – твердо сказала главбух.

– Почему?!