И с этими словами Отец вышел из люкса.

— Гладко лепит, — проговорил Леня Новгородский и потянулся к бутылке.

— Так у него образование-то не твое! Верхнее!

— Папаша, говорят, был у него каким-то шишкой! То ли генерал, то ли адмирал… Кокнул его Ёся в тридцать седьмом! — сказал Жора Ростовский.

— Он, говорят, в лагере родился?

— Точно.

— Слышь, братаны, с нами-то что будет? Мне, к примеру, начхать на кремлевский кабинет! — обронил кто-то.

— Тебя туда и не пустят!

— То есть как, коли власть возьмем?

— А так! — сказал Леня Новгородский. — Сядут в тех кабинетах ученые головы, те, что сейчас на тебя пашут!

— На кой она тогда нужна мне, такая власть?! Не-е, братаны, я в такую игру не играю, — сказал Жора Ростовский, поднял бокал и поднялся. — Ну, за упокой души Малюты!

Братаны встали и, не чокаясь, выпили…

Меркулов собрал у себя совещание. Пригласил Денискиных орлов, приехали Вячеслав Иванович Грязнов и Сергей Иванович Федоскин, пришел Турецкий.

Обсуждали последние итоги.

— Мои источники докладывают, что среди криминальных авторитетов полный разброд, — сказал генерал Федоскин. — Похороны Малюты и поминки продемонстрировали, что власть Отца кончается. И следовательно, для начала мы можем попробовать вернуть государству хотя бы первые десять миллионов долларов.

— Это те, что, по утверждению Комара, были получены Коноваловым от Аракелянов? — спросил Турецкий.

— Те самые, — кивнул генерал, — подкожные. Из-за чего и возможен весь сыр-бор.

— А по моим источникам, — возразил Грязнов, — на них крепко положил глаз рвущийся к престолу Князь. И если ему удастся это сделать, вырвать их у Коновалова и вложить в общак, восстановив таким образом попранную воровскую справедливость, власть ему обеспечена. Все обиженные Отцом и задавленные Малютой «законники» и авторитеты будут на его стороне. А такой передел власти нам совсем не нужен.

— И что ты предлагаешь? — вмешался Турецкий. — Оставить статус-кво? Организовать защиту главного пахана?

— Как раз наоборот. Ускорить развязку.

— То есть?

— Имеется у меня, конечно, мыслишка, но… — замялся вдруг начальник МУРа. — Надо бы обдумать.

— Ну уж договаривай, Вячеслав, — поторопил Меркулов.

— Я-то скажу, да вот он, — Грязнов кивнул на Турецкого, — тут же мне какую-нибудь кличку пришьет. Азефа какого-нибудь.

Александр Борисович рассмеялся:

— Обещаю, Славка, не буду!

— Как я понимаю, — нахмурился Грязнов, искоса поглядывая на друга, словно ожидая подвоха, — по поводу этих десяти миллионов баксов все пользуются только слухами. Более-менее определенно по этому поводу высказался Комар, и то со ссылкой на покойного Левона. Маркин в своих показаниях тоже высказывает довольно твердое предположение. Наверняка знал об этом Баграт, но его уже не спросишь. Значит, что же нам остается? Принять за основу признания Комара. И если у Князя нет доказательств, мы можем ему их предоставить. А заодно дать почитать и показания самого Коновалова во время его допроса здесь. В них, я читал, имеется его признание о том, что он был соучредителем фирмы «Голден» и, следовательно, гонорар никак не мог его миновать. Кроме того, это по его указанию отстранены посредники между Бояровым и государством, за что Бояров также отвалил ему немалые суммы, о которых можно опять-таки догадываться. Но, я думаю, если Николая Андреевича хорошо попросить, он не откажется назвать их. Вот в общих чертах…

— А какие аргументы может воспринять Бояров? — с сомнением спросил Турецкий.

— Разрешите мне, Константин Дмитриевич, — подал голос Кротов, внимательно слушавший Грязнова-старшего.

— Прошу, Алексей Петрович, не стесняйтесь, у нас же деловое совещание, и без президиума, — улыбнулся Меркулов.

— Мне кажется, я понимаю, какие сомнения мучат Вячеслава Ивановича и почему он вдруг вспомнил Азефа. Какой-нибудь чистюля от журналистики скажет, что, мол, это порочный метод — сталкивать врагов лбами, устраивать что-то вроде провокаций и так далее. Лично я смотрю на такие вещи просто. Они, как бы себя ни называли, наши враги. Воевать в белых перчатках всерьез невозможно. Другое дело — законность. Нарушаем ли мы ее, внося раздрай в стан врага? Полагаю, нет. И в этой связи я предлагаю следующее. Готов взять на себя функции переговорщика с Николаем Андреевичем Бояровым, а также могу встретиться с Князем. Я его отлично знаю, он меня — нет. Значит, для него я буду… да хоть бы представителем какого-нибудь олигарха, близкого к президентскому окружению и заинтересованного в том, чтобы в империи Коновалова пришли к власти молодые силы. Для чего это ему нужно — другой вопрос, на этот счет и у меня есть своя теория. Не одному же доктору Штилю пудрить мозги уголовному миру!

— Предлагаю внести некоторые коррективы, — сказал Федоскин. — В принципе я согласен с Алексеем Петровичем. Но я постарался бы использовать еще некоторые моменты. Давайте назовем вещи своими именами. Мы собираемся всучить Виктору Князеву, человеку, заметьте, умному, образованному и быстро принимающему решения, компромат на Коновалова. Не дезу, хотя какой-то малый процент ее будет иметь место, извините за бюрократизм. Но ведь в наше время даже дети знают, что компра, если она получена бесплатно, ничего и не стоит. А вот если ее продать — это совсем другой разговор.

— Логично, — подтвердил Турецкий.

— Благодарю вас, — улыбнулся ему Сергей Иванович Федоскин. — Теперь другой вопрос. Откуда эта компра может оказаться в руках Кротова? Отвечаю. Вот здесь и может понадобиться деза, которая, впрочем, особой роли в общем контексте не сыграет. Помнится, перед командировкой в Штаты мы помогли Алексею Петровичу с организацией документов по поводу строительства коттеджей в районе Николиной Горы. Это обстоятельство я и предлагаю использовать. Между вами, Алексей Петрович, Бояровым и Коноваловым возникли некие трения. Григорий Степанович проявил неуступчивость — короче, сорвал крупное дело из-за собственной жадности. Проверить-то все равно нельзя будет. А строительство так и не начато, и это как раз проверить легче всего. Факт, как говорится, налицо, а уж подготовить Боярова, чтобы он при случае в нужном месте и в нужное время повторил вашу, Алексей Петрович, информацию, — это дело вашей техники. Так поверит ли Князев информации обиженного Коноваловым бизнесмена? Тем более что она ему будет предложена за хорошие деньги? Ну, к примеру, за полсотни тысяч баксов?

— Пятьдесят, конечно, вы, Сергей Иванович, загнули, хватит и четвертака, — сказал Кротов. — Я ведь человек небедный, мне просто за сорванное дело обидно… А кстати, почему бы и мне не поучаствовать в деле с драгоценностями Гохрана? Я же мог и там понести впечатляющие убытки. А Коновалов заработал на нем десять «лимонов».

— И какой вам представляется реакция Князева? — спросил долго молчавший Меркулов.