Песчаную отмель у входа в гавань мы могли пройти только на вершине прилива, в противном случае пришлось бы ожидать еще десять часов. — Думаю, да, сэр, — и чтобы отвлечь его от неприятностей, я перевел разговор на другую тему: — Что в этих контейнерах? Автомобили?

— Автомобили? Вы с ума сошли? — он скользнул взглядом по беспорядочному скоплению белых домишек города, по крутым темно-зеленым склонам обступавших его холмов. — Да в этой дыре клетку для кроликов на экспорт не смогут сделать, не то что автомобиль. Оборудование. Так по накладным значится. Генераторы, электромоторы, холодильники, кондиционеры. Все в Нью-Йорк.

— Не хотите ли вы сказать, — деликатно уточнил я, — что хунта в качестве объявленной компенсации американским компаниям за некогда реквизированные предприятия отправляет теперь на Север их же оборудование? Воровство у собственного народа?

— Воровством называется акт индивидуального незаконного присвоения чужой собственности, — мрачно отчеканил Буллен. — Когда мошенничеством в крупных масштабах занимается правительство, это называется экономикой.

— Должно быть, у хунты неважно с деньгами?

— А вы как думаете? — проворчал Буллен. — Никто так и не знает, сколько людей было убито во время переворота. А в наше время голыми руками не убивают. Нужно оружие, а оно стоит денег. Кредиты хунте отпускаются в неограниченном количестве. Чтобы тут же вернуть их в качестве компенсации за национализированные предприятия и выплат по процентам. Туристов теперь сюда калачом не заманишь. Так что в казне у них хоть шаром покати.

Буллен отвернулся и устремил взор на гавань. Он стоял, опершись тяжелыми руками на поручень, неестественно прямо, будто только что проглотил аршин. Я тут же уловил, в чем дело. После трех лет совместного плавания это было совсем не сложно. Ему нужно было что-то сказать, выпустить из себя некоторое количество распиравшего его пара, и не было для этой цели лучшей отдушины, нежели испытанный, надежный предохранительный клапан в лице старшего помощника Картера. Но дернуть за веревочку клапана следовало собеседнику капитана. Самолюбие не позволяло ему начать разряжаться по собственной инициативе. Догадаться о том, что его мучило, не составляло труда, и я решился.

Тоном непринужденного собеседника я начал:

— Как с теми радиограммами, что мы слали в Лондон? Ответ пришел?

— Десять минут назад, — он повернулся лениво, будто суть дела уже вылетела у него из головы, но багровый оттенок лица его выдавал. — Они отшили меня, мистер, вот что они сделали. Меня отшили. Моя собственная компания. И министерство транспорта. Распорядились забыть об этом, сообщили, что мои протесты выходят за всякие рамки, предупредили о возможных последствиях отказа от сотрудничества с соответствующими властями. Какие там еще, к черту, соответствующие власти? Меня! Моя собственная компания! Тридцать пять лет я проплавал на кораблях «Голубой почты», а теперь…

Кулаки у него сжались. Его душил гнев. Повисла зловещая тишина.

— Не иначе, на них кто-то нажал, — пробормотал я.

— Конечно, мистер, конечно, — голубые глаза стали совсем ледяными, он сжал поручень с такой силой, что побелели пальцы. Буллен был капитаном, но не только капитаном. Он был коммодором флота «Голубой почты». Даже члены совета директоров ходили перед ним на цыпочках. Пусть это преувеличение, но во всяком случае как с мальчиком на побегушках не обращались.

— Если мне когда-нибудь доведется добраться до доктора Слингсби Кэролайна, я сверну его проклятую шею, — закончил он почти нежно.

Капитан Буллен мечтал добраться до персоны со странным именем Слингсби Кэролайн. Аналогичное стремление влекло десятки тысяч американских полицейских и агентов ФБР, включившихся в настоящую охоту за упомянутым доктором. Та же мысль владела миллионами обывателей, облизывавшихся на жирный кусок награды в пятьдесят тысяч долларов за сообщение сведений, способствующих его поимке. Но заинтересованность капитана Буллена и команды «Кампари» была особой: пропавший человек был главным виновником всех наших неприятностей.

Доктор Слингсби Кэролайн исчез, что вполне соответствовало его фамилии, в штате Северная Каролина. Он работал в одном правительственном, сверхсекретном военном исследовательском центре к югу от города Колумбия. Как стало известно за последнюю неделю, центр этот занимался разработкой ядерного оружия малой мощности, предназначенного для истребителей-бомбардировщиков и тактических ракет ближнего радиуса действия. В сравнении с уже испытанными мегатонными монстрами эти боеприпасы были, конечно, сущим пустяком, ибо не обладали и тысячной долей их мощности и способны были испепелить все живое лишь на какой-нибудь квадратной миле. Хотя тротиловый эквивалент пять тысяч тонн — тоже не шутка.

И вот в один прекрасный день, а если говорить точнее, то ночь, доктор Слингсби Кэролайн исчез. Поскольку он был директором исследовательского центра, это уже само по себе достаточно серьезно, но гораздо большую тревогу вызывало одновременное исчезновение рабочего прототипа атомного заряда, который доктор прихватил с собой. Очевидно, его пытались задержать два ночных охранника, но он убил обоих, как предполагалось, из бесшумного пистолета, так как никто не заподозрил неладное. За рулем собственного «шевроле» универсала он выехал через проходную института около десяти часов вечера. Охранники у ворот, хорошо знавшие машину, владельца и его привычку засиживаться на работе допоздна, пропустили его без всякой проверки. Они последние, кто видел доктора Кэролайна и «Твистера», как по невеселому совпадению назвали ядерное оружие. Что касается голубого «шевроле», то его нашли в окрестностях Саванны спустя десять часов после преступления и менее чем через час после того, как подняли тревогу.

А нам просто крупно не повезло: «Кампари» зашел в Саванну именно в тот день, когда все случилось.

Через час после обнаружения тел двух убитых охранников приостановили движение на всех внутренних и международных, морских и воздушных линиях юго-востока США. Всем самолетам приказали приземлиться для срочного досмотра. С семи утра полиция начала задерживать и подвергать тщательному обыску любой грузовик, пересекающий границу штата. И уж конечно, любому судну, превышающему размером гребной ялик, был запрещен выход в море. К несчастью, грузо-пассажирский теплоход «Кампари» вышел из порта Саванна в шесть утра. И его автоматически зачислили в список наиболее вероятных мест пребывания исчезнувшего преступника.

Первая радиограмма пришла в восемь тридцать. Не затруднит ли капитана Буллена немедленно вернуться в Саванну? Капитан, человек прямолинейный, запросил, за каким чертом это понадобилось. Ему разъяснили, что возвратиться нужно в силу крайней необходимости. Капитан отказался до получения по-настоящему убедительных доводов. Они отказались привести таковые, и капитан Буллен подтвердил свой отказ вернуться. Переговоры зашли в тупик. Но выбора не было, и федеральные власти, принявшие дело от администрации штата, сообщили капитану факты.

Капитан запросил подробности. Его интересовало описание исчезнувшего ученого и бомбы, чтобы самолично проверить, нет ли их у него на борту. Последовала двадцатиминутная пауза, необходимая для получения санкции на разглашение