Артур ехал по Садовому кольцу. Так, со Стадниковой пока торопиться не стоит. Лишняя шумиха сейчас совсем не к чему. И без этого не знаешь, за что первым хвататься. Да еще эта история с «Черным лебедем». Угораздило же парней перессорится в самый неподходящий момент. Два миллиона кассет продано, заявлен второй альбом, а господа артисты заявляют, что видеть друг друга не хотят. И было бы из-за чего. Ну, поссорились из-за денег, это понятно. Понятно и легко решаемо. А тут глупость какая-то, чушь несусветная, детский сад, гусарщина дешевая — грызня из-за женщины. Девчонку какую-то, вертихвостку поделить не смогли господа артисты. И было бы из-за кого. Тем более, что в каждом городе у «Лебедя» аншлаг — выбирай любую. Сами на сцену рвутся, сметая охрану. Так нет же, по самому идиотскому варианту сыграли. И что теперь, спрашивается, делать, если все летит в тартарары. А спрос за новый альбом с кого? Правильно, с него — с Артура Ваганяна. Артистам — им все до лампочки. Вот и приходится теперь Артуру выплясывать половецкие пляски, каждого уговаривать, водкой поить, сопли вытирать пятидесятилетним седовласым старцам. Впору самому за всех отпеть-отыграть, в студии свестись и самоиздаться — нате!

И девка эта, черт бы ее взял! Разговаривал с ней Артур, и не раз, и не два. Просил, умолял войти в положение. Деньги предлагал — ни в какую. И выбрать никого не может, весь коллектив ей люб. В результате — все в подвешенном состоянии, а она еще и Артура в постель потащила. Еле вырвался еще не хватало.

Всякий ловит кайф по своему. Вот и пигалица эта кайфует. Еще бы держит за яйца целое стадо мэтров отечественной эстрады. Все пигалицы страны ей завидуют черной завистью. А Артур, вдобавок ко всему, после того, как от утех любовных с ней отказался, стал для пигалицы врагом номер один. Ну и для старцев-«лебедей» само собой.

Артур глянул на часы. Успевает. Артур Ваганян торопился на конспиративную встречу с ударником «Черного лебедя» — единственным представителем славного коллектива, с которым у Артура сохранились остатки дипломатических отношений. Иного пути воздействовать на токующих «лебедей» в этой водевильной ситуации сейчас просто не существовало. Студия оплачена, простаивает, деньги уходят в никуда, а господа артисты по слухам смотрят порнуху и медитируют на пигалицу.

А тут еще Огурец этот со своим бредом. Может и права Стадникова, когда говорит, что крыша у Огурца едет. Ведь он, когда про Лекова ожившего рассказывал, пьяный уже был.

После ударника надо еще успеть в контору. Дизайнер должен придти, обложку принести на подпись. Обложку, мать ее так, второго, незаписанного еще альбома «Черного лебедя». В отличие от пигалицы дизайнера бы этого Ваганян трахнул с превеликим удовольствием. Да времени нет. А девчонка хоть куда, хоть и вся на понтах. И гонорары такие заряжает — мама не горюй. Зато альбомы с ее дизайном уходят не в пример прочим. Умеет нужную сумасшедшинку поймать — такую, которая глаз останавливает.

И кого, спрашивается, отправлять ожившего Лекова искать. Из администрации. Так мол и так, Лекова знаешь, мы еще трибьют его делали. Тут такие дела, вроде ожил он. Ты б походил по Москве, поискал.

Бред! Совсем, скажут, шеф спятил. Черных яиц переел. Слухи идиотские поползут. Сразу в газетах информация появится. Будут вместе с «Черным лебедем» склонять. Фотографии на первой полосе — вместе с пигалицей и какими-нибудь трансвеститами — фотомонтаж слепить — пара пустяков. А потом доказывай, что не было ни пигалицы, ни трансвеститов, а просто парился Артур в бане с самыми заурядными проститутками — кто этому поверит? Даже человек, похожий на генерального прокуратора не смог отмыться после бани своей роковой. А уж Артуру-то — куда ему с прокуратором тягаться. Не отмоется.

Ему, Артуру Ваганяну это нужно? Нет, ему это совсем не нужно. Пусть газеты и телик «Лебедем» тешатся и прайм-тайм слезливыми излияниями похмельных влюбленных старцев забивают. Народ это любит, народ это смотрит. Звонят, подбадривают, болеют. Одни за певца, другие за гитариста. Те, кто совсем отмороженные — те за клавишника. Ну и пигалицу, понятное дело, вниманием не обходят.

Греку нужно звонить, вот кому. У него есть люди, обученные такого рода делам. Специалисты.

Ясное дело, что сам Грек этим делом заниматься не будет. У него и так головной боли хватает. Цены на нефть падают, выборы в 1310 округе почти проиграны, пошлины на подержанные иномарки поднимают, с таможней проблемы из стран Юго-Восточной Азии комплектующие для компьютеров теперь гнать стало совсем невыгодно.

Но работники-то у него есть, поможет, пару-тройку ребят подкинет грамотных.

— Але-о! — пропел Артур в трубку мобильного. — Георгий Георгиевич? Здравствуйте. Артур беспокоит…

* * *

Артур был удивлен. Прежде у Георгия Георгиевича не было золотых зубов. Ни о одного уважающего себя публичного человека в Москве золотых зубов нет. Фарфоровые, металлокерамика — чего проще. Не так уж и дорого.

— Чего смотришь? — спросил Грек, проглотив седьмого по счету (счет вел Артур) маринованного воробья. — Зубы мои, что ли, интригуют?

Они сидели в отдельном номере мексиканского ресторанчика «Гуано».

— Да не без этого.

Артур знал, что Грек любит фамильярность по отношению к себе, правда, до определенного предела.

— Ха… Я тоже удивился. Фарфор-то ваш, — он подмигнул Ваганяну и тот машинально провел языком по своим передним, дорогим и очень искусно выполненным в хорошей американской клинике зубам, — фарфор-то ваш, он только в молодости хорош.

— Да, наверное, — протянул Ваганян, не понимая, куда клонит Грек. Ясно было уже, что бестактность проявил Артур, так откровенно разглядывая зубы Георгия Георгиевича. Обидится еще, не дай бог. Тогда все дело насмарку пойдет.

Георгий Георгиевич не обиделся. Сегодня он был в хорошем настроении.

— Не поверишь, — Грек задумчиво гонял вилкой тушки воробьев, плавающих в широкой фарфоровой супнице. — Вдруг протезы мои начали шататься. И десны распухли. Я — к дантисту. Так мол и так. Отчего плохо сделал. Протезы-то на гарантии. А тот руками разводит — крепитесь, Георгий Георгиевич, у вас новые зубы режутся. Регенерация, дескать, в вас, Георгий Георгиевич, полным ходом идет. В крови избыток металлов.

Потом совсем плохо стало. Температура поднялась. Голова свинцовая, руки чугунные. И постоянно кажется, будто окалиной пахнет. И никаких мыслей только таблица Менделеева перед глазами — и так две недели, представляешь? С ума сойти можно. Унитаз пришлось менять — пошел однажды, извини, не к столу будет сказано, покакать — бац! Иридия кусок как вылетел — и все. Унитаза, считай, как не было. Потом, дней через пять тошнить начало. Чем только, меня, Артур, не рвало. Гафнием кашлял, ванадий метал в раковину, титаном сморкался, столько пережил, врагу не пожелаешь. Лежал, плакал как дитя, кашкой питался, а металл прет и прет. Многое переосмыслил. Тебе, Артур, этого не понять, когда утром встаешь, а простыня вся в желтых разводах.

Артур поперхнулся текилой и закашлялся.