- Даже не знаю, что и сказать... - скорбно признался Джордж и почесал под подбородком. - Так-то мы, конечно, парни лихие, но мысль о том, что следующие лет десять Карл проведет в Сибири, меня совсем не греет.

- А если под «чужим флагом»?

- Нет-нет-нет и еще раз нет, - Джордж замотал головой, - и думать забудь. На такую акцию даже Карллучи не подпишется. Ты что, шпионских детективов на ночь перечитала?

Синти прикусила губу, раздумывая, и нарезала вокруг Джорджа круг. Потом со скрежетом затормозила, из-под лезвий коньков круто полетела белая крошка.

- А предложить больше денег? Много денег? - она широко развела руками, показывая сколько это ее «много». Получалось не мало.

- Думаем, - признался Джордж. - Он показался мне человеком без больших амбиций - этакая мелкая шелупонь. А такого слишком жирное предложение может только спугнуть. И, потом, далеко не факт, что это не банальное совпадение. Так что не горячись. Пусть пройдет немного времени, он расслабится... А там мы что-нибудь для него придумаем.

Понедельник, 6 февраля 1978 года, день,

Ленинград, Васильевский остров.

Под тонкой корочкой крыш, между бескрайним небом и пеналами комнат, скрывается, ни от кого особо не прячась, затейливый мир петербургских чердаков. Здесь разбегаются, перетекая друг в друга, анфилады схлестнувшихся балок; по углам, в сгустках мрака, таятся острые языческие страхи. Запах пыли, настороженная тишина и, наискось, будто разводами акварели - свет.

Сюда, словно в стоячую заводь, набиваются навсегда отставшие от потока времени вещи. Тут можно бродить, как в музее - часами, неторопливо перебирая и рассматривая артефакты иных эпох.

Зачастую уйти отсюда можно десятком путей, поэтому я здесь.

Я пробрался к выбранному слуховому окну. От него, даже не крутя головой, просматриваются все три входа на чердак, а, если выскользнуть на крышу, то ведут в две стороны, во двор и на соседнюю крышу, еще крепкие пожарные лестницы. Идеальное место.

Мой фонарик обежал круг и выхватил очередную находку. Я склонился, разбирая полустертую надпись на стропиле. Ровный девичий почерк, химический карандаш: график дежурства звена местного ПВО. Два имени жирно зачеркнуто.

Со невольным присвистом втянул сквозь зубы воздух, а потом помечтал: конечно же, эти Света К. и Таня Б. просто попали в эвакуацию, на Большую землю...

«Пусть было так», - пожелал я, но на скулах невольно катнулись желваки.

Скоро, совсем скоро стены этого расселенного дома познакомятся с тяжелым ядром, и этот явленный мне самым краешком фрагмент истории разойдется в вечности навсегда.

Хорошо, что я зашел сюда - я буду помнить.

Вздрогнул и торопливо посмотрел на часы - восемь минут до сеанса. Пора переключаться на сиюминутное. Я присел и открыл сумку.

Простенький приемник прямого усиления я сваял самостоятельно. Обошелся он мне, вместе с наушниками, в десятку. В годы войны немецким глубинникам выдавали ламповые прямухи, умещающиеся в пачку папирос «Казбек»; мой же, на пяти транзисторах, легко влез в баночку из-под гуталина.

Наверное, это была сверхбдительность, но после случайной (ох, случайной ли?!) встречи с оперативницей ЦРУ я решил перестраховаться: теперь мой приемник не только невозможно запеленговать по паразитному излучению, но даже и для нелинейной локации он становится видим лишь с нескольких метров. Даром ли я дополнительно запихал его еще и в консервную банку, а потом тщательно заземлил?

Зато теперь я спокоен. Даже наклепай КГБ пеленгаторы и локаторы из тех, что пока лишь в перспективных образцах, все равно в момент приема я буду для них невидим.

Метнул в слуховое окно отрез медной проволоки, зачищенный ее конец - в антенный выход. Заземлился к трубе, присоединил к клеммам «Кроны» контакты, воткнул в гнездо наушники. Готов. Я прикрыл глаза, расслабился и стал ждать.

- Передаём данные калибровки для пятой линейной партии геологоразведки, - точно в назначенное время проговорил идеально четкий и разборчивый мужской голос, - пятьсот тридцать восемь, ноль шестнадцать, сто шестьдесят восемь...

Я сосредоточенно строчил в блокнот.

Небольшая пауза, потом повтор:

- Повторяем данные калибровки...

Я недоуменно нахмурился:

«Что-то совсем мало кодовых групп пришло, с десяток. Что ж это за вопрос Юрий Владимирович такой короткий измыслил»?

Крутанул колесико настройки, на всякий случай сходя с волны. Береженного бог бережет: ведь можно определить настройку на волну даже у выключенного приемника. Моток проволоки в сумку, батарейку отсоединить...

Огляделся, контролируя - ничего не забыл? Чисто, только словно острым сучком царапнула глаз та стропила с карандашными пометками.

Я чуть наклонил голову, обещая: «нет, не забуду», и выскользнул на лестницу.

Вниз, вниз, на всякий случай - бегом, по три прыжка на пролет. Протиснулся через пролом в заборе, и вот я уже на почти безлюдной улице.

В принципе, надо было бы идти неторопливо, не привлекая внимания, но ноги сами несли меня вперед все быстрее и быстрее. Я спешил к закладке с шифроблокнотом:

«Да что же такое он хочет у меня спросить?!»

Воскресенье, 12 февраля 1978 года, 15.10,

Ленинград, Измайловский пр.

- Ну как? - набросилась на меня мама, лишь только я переступил порог.

- Да нормально все, - гордо фыркнул я, скручивая шарф, - нормально. Прошел районный тур.

- Уже известно, да? - уточнила она, взволнованно вытирая руки о передник.

- Да, там же устная сдача. Так что - известно. Я набрал максимум очков. Повторить мой результат - можно, а переплюнуть - нет. И, вообще, хочу даже не есть, а жрать! - я выразительно втянул носом витающий по квартире аппетитный запашок наваристого куриного супа.

Перед внутренним взором отчетливо замаячило видение разварившейся куриной ляжки, лоснящейся в прозрачном бульоне в окружении макаронных звездочек и чуть оплывшей краями тонкой картофельной соломки; по поверхности над ней неторопливо вальсировали желтоватые линзочки жира.

- Руки! Мыть! - мама решительно пресекла попытку моего порыва к обеденному столу.

Я забежал в ванную, торопливо - даже не включая свет, выполнил ритуал и начал торопливо жмакать полотенце, и тут из дальней комнаты раздался длинный междугородний звонок.

- Дюш! - крикнула мама из кухни, - я суп наливаю! Возьми, спроси кто и скажи, что папы дома нет, будет к шести.

- Ага, - согласился я.

- Алло, - поднял трубку, - квартира Соколовых. Слушаю вас.

- Добрый день, - негромко донеслось в ответ, - вас беспокоит академик Канторович, Леонид Витальевич. Я могу поговорить с Андреем Соколовым?