Мэри де Уоренн хотела, чтобы праздник был безупречен, — ведь это время мира, любви и радости. Согласно семейной традиции они проводили его в «Адаре», но из-за помолвки Тайрела они были в Хэрмон-Хаус в Лондоне. Она сидела в большом кресле в гостиной, ее внук Нэд, которому сейчас было год и пять месяцев, и внучка Элис, которой недавно исполнился год, играли вместе у ее ног. Взглянув на них, она почувствовала так много тепла, но это изменил тот факт, что она очень беспокоилась за Тайрела.

Она озабоченно обвела взглядом гостиную. Тайрел стоял у камина с Рэксом, который приехал из Корнуолла на праздники, Эдвардом и ее первенцем, Девлином О'Нилом. Мужчины обсуждали войну — тема разговора не изменилась, — и, как всегда в ее семье, мнений было столько же, сколько и голосов, их выражающих. Оживленный спор был в самом разгаре, но Тайрел почти не слушал. Вместо этого он смотрел на танцующий огонь в камине, не улыбаясь и, очевидно, будучи отрешенным от разговора и встречи.

Мэри продолжила наблюдать за ним; она любила его, как своего собственного сына. Однако она предпочитала не спрашивать о причинах его недавнего дурного настроения, как и Эдвард. Она была уверена, почему он теперь так редко улыбается, почему он с головой ушел в свои обязанности перед казначейством. Его сердце было разбито, и она очень хотела вылечить его.

Как ей повезло — она вышла замуж по любви, оба раза, и Эдвард был любовью ее жизни. В отличие от других женщин ее титула и положения она не верила в то, что наследник должен пожертвовать собой ради семьи, всем во имя долга, потому что собственными глазами видела, куда может привести такая жертва.

Внезапно Девлин отошел от группы мужчин. Высокий, яркий и загорелый, он улыбнулся, когда подошел к группе дам, встретившись взглядом со своей женой. Вирджиния сидела рядом с Бланш, которая приехала к ним на праздники, а шестнадцатилетняя Элеонор была на диване недалеко от Мэри. Они обменялись влюбленными взглядами, и Мэри была так рада. Когда-то, не так давно, чувство мести правило жизнью Девлина, но Вирджиния каким-то образом изменила это.

— Мама? — улыбнулся он ей. — Почему ты такая задумчивая?

Ее взгляд снова переместился на Тайрела.

— Я просто устала, — пробормотала она пасынку.

Девлин проследил за ее взглядом:

— Ты не скажешь мне, почему он такой мрачный?

Мэри встала, и они отошли от женщин.

— У меня лишь слабые подозрения, Девлин, но ты можешь поговорить с ним и узнать сам. Когда-то, до твоей свадьбы с Вирджинией, он очень помогал тебе. Может, теперь ты сможешь помочь ему.

Густые брови Девлина поднялись, и он посмотрел на Бланш, которая разговаривала со своими будущими родственницами.

— Думаю, я начинаю понимать, — медленно проговорил он. — Ты права. Он был больше чем брат. Месть чуть не стоила мне Вирджинии. Он был замечательным другом. Надеюсь, я отплачу тем же.

Он повернулся, чтобы уйти. Мэри взяла его за руку.

— Шон присоединится к нам? — спросила она, подразумевая своего младшего сына.

Девлин ободряюще улыбнулся:

— Я не слышал о нем с тех пор, как он покинул Эскетон в июне. Полагаю, он все еще в центральных графствах. Какие бы поиски он ни предпринял, я уверен, что скоро мы услышим о нем.

Мэри кивнула, надеясь, что он вернется домой. Когда Шон внезапно покинул свой родовой дом в июне, он ни слова не сказал, куда едет и что собирается делать, и это было странно. Он отсутствовал несколько месяцев, и Мэри не очень беспокоилась, но скучала по нему. Конечно, Клифф тоже отсутствовал, но он всегда был любителем приключений.

Она смотрела, как Девлин помогает Вирджинии подняться, быстро целуя ее в щеку. Затем он погладил сводную сестру по подбородку, словно она все еще была маленьким ребенком, и повернулся к Бланш:

— Вам нравится ваш первый праздник в компании довольно большой семьи де Уоренн?

— Очень, — улыбаясь, ответила Бланш. — Я — единственный ребенок, и это потрясающе, — сказала она.

Мэри наблюдала, как Девлин продолжал беседовать с невестой Тайрела. За несколько месяцев, что Мэри знала Бланш, она никогда не видела, чтобы та вела себя иначе, чем примерно, — она никогда не повышала голос, никогда не выходила из себя, была щедрой и готовой помочь. Она действительно нравилась Мэри — попросту не было ничего, за что ее можно было не любить. Но Тайрел казался равнодушным к ней. И Бланш, похоже, не замечает этого.

Она надеялась, что они влюбятся друг в друга или, по крайней мере, станут очень друг к другу привязаны. Теперь же была уверена, что это не случится — или случится не скоро.

Граф остановился у ее кресла.

— Дорогая, что я могу сделать, чтобы облегчить твое беспокойство? — мягко спросил он.

Графиня посмотрела на него, взяв его за руку; одно его присутствие наполнило ее теплотой.

— Я так счастлива, что Девлин и Вирджиния приехали к нам, — сказала она.

Девлин и Вирджиния провели целый год на плантации в Америке, где она выросла.

— Я очень рад, что он приехал домой и что он и Вирджиния решили свои проблемы. Девлин изменился из-за нее. Из-за любви хорошей женщины, — сострил он.

— Эдвард, Тайрел хоть раз улыбнулся за этот вечер?

Он взял ее за руку, улыбка исчезла с его лица.

— О чем бы он ни думал сейчас, я уверен, это пройдет.

Мэри знала он ошибается. Она посмотрела на Тайрела, который наблюдал за Девлином и Бланш; на его лице не было ни интереса, ни вспышки ревности. Несмотря на то что он и Девлин были сводными братьями, мужчины де Уоренн пользовались дурной славой из-за присущей им ревности.

— Это же очевидно, что он страдает по мисс Фицджеральд, — осторожно произнесла Мэри.

Взгляд Эдварда потемнел; это было знаком того, что он начинает сердиться.

— Подозреваю, что ты права. Но он мужчина и мой наследник, и он справится с этой связью.

Мэри никогда не боялась спорить с мужем, ни по какому поводу.

— Я надеялась, что он влюбится в Бланш, — мягко проговорила она, — и я знаю, что ты тоже. Но я думаю, что он очень любит мисс Фицджеральд.

— Пара великолепна, и Тайрел знает это! — воскликнул он. — Любовь — еще не необходимость для свадьбы. Ему нужно время.

Мэри очень хорошо его знала. Она знала: он винит себя за то, что Тайрел так изменился, и злится на себя.

— Полагаю, ты не прав, Эдвард, — очень спокойно сказала она. — Я не верю, что время что-либо изменит.

Эдвард вспыхнул, словно маленький мальчик, виновный в какой-то проделке:

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Ты знаешь, что для меня значит этот союз. И я верю, что Бланш ему подходит. Она может не быть такой страстной, как мисс Фицджеральд, но она будет великой графиней, Мэри. И теперь мы можем спать спокойно и не волноваться о будущем наших внуков, — добавил он резким, суровым тоном.