– Тебе нужен плащ и лошадь, – жалостливо сказал Мрир. – Ты стал больше, и мой конь не увезет нас так же быстро, как ранее. Сейчас мы добудем все это. Вы добудете.

Тончайшая, незримая нить поперек дороги, натянутая заранее, едва заметно взблеснула в лучах закатного солнца, поднимаясь от земли, и лошади, скачущие вровень, единым движением кувырнулись вверх тормашками. Всадники откатились в разные стороны – не расшиблись, но… острая, острая рыбья кость пробила шею Феррена до того, как он смог вскочить, и горячая кровь выхлестнулась фонтаном.

Зато Иргиль Ключник был уже на ногах. В узком черном кафтане, с обнаженным тонким и длинным мечом, он двигался быстро и ловко.

Но противников не было.

Лошадь Феррена сломала ноги и билась на земле, жеребец Иргиля вскочил и отряхивался, храпя и шарахаясь. Вне всякого сомнения, тут были враги, но Иргиль не видел их, рывками поворачиваясь влево и вправо, и лишь следил краем глаза за тягучей алой лужей, расползающейся вокруг шеи Феррена.

Магия!

Что-то надвигалось вместе с вечерним туманом – взвесь, порошок, парящий в воздухе; Иргиль вдохнул раз, два, и, закрывая рукавом лицо, неверно попятился в сторону, а затем повернулся и бегом побежал прочь, узнав отраву.

– Этот ушел, – раздраженно выговорил Аэктанн. – Ушел!

– Иргиль не убежит далеко, – легко произнес Мрир. – Пока возьмем тело Феррена… его жизнь, кровь, мозг. Возьмем плащ Иргиля – его конь почует знакомый запах и примет тебя.

– Добренький господин знает их всех?

Аэктанн жрал мозги погибшей лошади, неопрятно чавкая, а Червень тащил к нему Феррена за ноги.

– Знает их по именам?

– Конечно, – задумчиво сказал Мрир. – Я знаю их всех. Эльфов. Сложно не знать, когда живешь рядом с ними так долго. Мы должны торопиться, нам некогда преследовать Иргиля. Он отравлен и погибнет сам. А мы должны торопиться, пока сердце Феррена еще бьется. Скоро Аэктанн получит тело и силу, которых достоин.

– А назовем мы его – Лед Зеппелин! – радостно сказал Котяра.

Ольва просияла, и ее ладошка звонко шлепнула по мягкой орочьей лапище.

Дирижабль готовился полететь. Наконец-то удалось разобраться с паровой установкой, и овальная громадина высилась над внутренними арками лесного дворца и его древними деревьями.

Заходил Эйтар. Увидел привычную суету, в эпицентре которой теперь был громадный серошкурый орк.

«Не полетит», – сказал одними губами.

Котяра принялся охотно и обстоятельно рассказывать, что разумеется, р-разумеется, не полетит, но в отсутствие Оллантайра непременно надо чем-то заняться, и почему бы, вот, не дирижаблем – раз он не полетит…

Эльф не дослушал.

– Не полетит. Но когда будете пробовать, я буду с вами внутри корзинки. – И ушел.

Гном с восторгом воспринял идею червячной передачи и приговаривал, что если бы в подгорном царстве имелись подобные устройства, то они, дверги, сейчас были бы богатейшей расой Эалы, и всякие там выпендрежные эльфы не посмели бы…

Выпендрежный эльф Даниил Анариндил со смехом отвечал, что своим умом до такого новшества дверги не додумались, а посему пока есть так, как есть. Его сестрица с восхищением смотрела на Котяру, и орк, наконец-то вернувшийся в комфортное ему пространство принятия и обожания, таял, мурчал и чуть смущался, что лишь добавляло ему обаяния.

– Это ты замечательно пр-ридумала, – говорил он Ольве. – И я замечательно пр-ридумал. Сверху паукам нас не достать, так что прилетим прямехонько к Мастеру. Я вас познакомлю, он тебе понр-равится!

– Мне уже. – Ольва азартно копошилась плечом к плечу с Трорином, подавала ключи, которыми тот в который раз подтягивал винты, проверял крепления. – К драконам у меня, Дима, особенное отношение.

– Да он не дракон вовсе, – отмахивался орк. – Вообще он инопланетянин. Но иногда так жжет… в Новокосино за своего признали бы. Или в Бутово. В Южном.

И снова затягивали, проверяли, крепили, тянули болты, вязали мудреные узлы. Котов настоял, что в оболочке следует сделать несколько клапанов для сброса избыточного давления. Потом перешли к регулировке хвостового оперения.

– С ор-риентацией разобраться надо, – с неописуемым выражением умильной морды отмечал орк, и эльфиниты не понимали, почему их матушка весело прыскает в забранный гномской огнеупорной перчаткой кулачок.

Зато они быстро освоились в том, что орк называл мудреным словом «аэродинамика». Было просто – надо сделать так, чтобы у огромного рулевого винта оказалось достаточно силы управлять не менее величественной махиной надутого шара – и при этом его не завернуло бы ветром, а у привода хватило мощи приводить всю систему в движение.

И снова спорили до хрипоты, и переходили на личности, расы и цивилизации, и шумели, и тут же мирились – за вином, элем или чаем из душистых трав.

Наконец все было готово.

Наполненное горячим воздухом упругое тело дирижабля натягивало фиксирующие канаты. Даниил Анариндил засиял глазами, взволнованно коснувшись рукояти меча – и Котяра понял все без слов. Припасы обычные и боевые загружены, строгий Эйтар со скептическим выражением лица разместился внутри легкой деревянной клетки, Трорин зафиксировал себя к самой толстой перекладине надежной веревкой.

Котов кивнул и коснулся плеча Ольвы.

– Руби, Даня, – звонко крикнула она.

Гибкое тело перемахнуло через борт корзины. Взлетел клинок дымчатой стали – раз, другой. Канаты отстреливали, как живые, Йуллийель визжала, Трорин кротко закрыл глаза, Котов разместился так, чтобы уравновесить легкую гондолу дирижабля относительно дверга.

Отскочил последний канат – и дирижабль, слегка накренившийся на один борт, начал неспешно подниматься вверх. Даниил, явно красуясь, уцепился за болтающийся пеньковый хвост, перехватился сильными ладонями, лодыжками – и попытка номер восемнадцать, гордость воздухоплавания Эалы, поднялась ввысь.

Глава 23

Любовь

Алинку вывалили из мешка на пол, и девушка рефлекторно поджала коленки к груди, накрывая голову руками. Студеная осенняя ночь окутала мир, но странное дело – в полуразрушенной башне оказалось тепло, будто тут работало отопление.

– Она нарушила границу, господин. Вы сказали бдить за странным. Я…

Огромное существо с рогатой головой, пленившее Алину, боялось, это было слышно. Девушка замерла, стараясь выровнять дыхание. Неизвестно, что еще будет.

– Прочь, – жестко донеслось из затененного угла огромной залы. Своды многократно усилили нечеловеческий рокочущий голос.

Быкоглав попятился. Алинка, чуть всхлипывая, приподняла голову. Холодный лунный свет, льющийся в помещение через проломленную стену, вырисовывал контуры драконьего тела – огромный, шипастый, угловатый силуэт.