— Да, да! — провозгласил он с порога. — Я знал, что в Звездном Патруле работают люди с тяжелым характером. Но чтобы до таких пределов, да еще женщины!.. По-моему, брат-плоддер, Внешний Мир в наше с тобой отсутствие допустил существенные пробелы в воспитании молодежи, и нам пора возвращаться, чтобы восстановить статус-кво. Лично я вырос в атмосфере всеобщего уважения к моей личности и, знаешь ли, не привык, чтобы меня, как нашкодившего щенка, ежеминутно погружали носом в лужицу.

— Заслужил, наверное, — спокойно отозвался Кратов.

Стократ благородней тот,

Кто не скажет при блеске молнии:

«Вот она — наша жизнь!»[10]

Надеюсь, сегодня ты следил за своим языком? Употреблял эвфемизмы?

— Следил и употреблял. И, увы мне, часто. В гравитре было очень душно, и я снова позавидовал твоему умению регулировать собственный теплообмен. Ну, понятно, ты звездоход, а я всего-навсего синоптик… Ведьма! — вдруг объявил Грант убежденно. — Как там у Чехова: «Извините великодушно, но она ведьма». Однако в таком оформлении, надо признать!

— О ком ты? — спросил Кратов невинным голосом.

Его напускное безразличие Гранта никак не обмануло. Все же они проработали вместе два года и до нюансов успели изучить друг у друга и выражение лица, и оттенки голоса.

— А то ты не знаешь, — произнес Грант с ухмылкой. — Хорошо, опустим это… на время. О чем я? Мы, безусловно, не самые крупные специалисты по гравитехнике. И что можно ожидать от заурядных смотрителей маяков, да еще плоддеров? Но ведь эти пташки вообще не имеют касательства к сепулькам! Тем не менее девочка инженер-навигатор Летавина смыслит в сигнал-пульсаторах не хуже моего. А шпарит на «экспо» так, что чертям тошно, словно выросла в орбитальном доке!

— Смыслить в чем-то на твоем уровне вовсе нетрудно, — заметил Кратов. — Особенно если учесть, что на каждом патрульном корабле стоят такие же сепульки, как наша, только поменьше.

— Я этого не знал. Да и откуда мне почерпнуть эти сведения? Я же синоптик. Послушай, брат-плоддер, ты часом не прихворнул? Что-то у тебя глаза опалесцируют. Или, быть может, ты врезался в кого-то из наших доблестных избавительниц?

— Ну что ты городишь, — вздохнул Кратов. — Как такое возможно?

— А вот теперь я в этом просто убежден. От моего орлиного взора не ускользнула некоторая романтическая затуманенность твоих очей. Врезался, и по самую макушку. Но только в кого? Имея некоторое представление о твоих пристрастиях, а также обладая отменным слухом, не изменившим мне даже в минуту телесной немощи, я делаю заключение, что это наш железный командор…

Грант ловко увернулся от прицельно пущенной в него подушки, подобрал ее и пристроил под локоть.

— Так вот, брат-плоддер, — сказал он. — Плохи твои дела. Лично я тебе не завидую.

— Что так?

— Это амазонки.

— Кто-кто?!

— Амазонки. Ты знаешь, что такое амазонки?

— Конечно, знаю, — пожал плечами Кратов. — Это такая река.

— Девственный ты человек, — промолвил Грант с презрением. — Это такое племя. Сплошь одни женщины.

— Что-то не встречал, — притворился Кратов.

— Они вымерли. Может быть, и к лучшему. Экстремистки, воительницы. Представляешь, по некоторым историческим свидетельствам они варварски выжигали себе правую грудь, чтобы удобнее было натягивать тетиву лука! Правда, у наших амазонок ничего похожего не наблюдается…

— Уже проверил!

— …ибо фогратором удобно пользоваться из любой позиции. А знаешь, как они поступали с мужчинами?

— Съедали, — фыркнул Кратов.

— Почти угадал. Вот и эта тигрица тебя съест. Видел, какие у нее зубки?

— А что, хорошие?

— Изумительные! Ну, сознайся, что я прав.

— Ты промахнулся, брат-плоддер, — усмехнулся Кратов. — Тебе простительно: ты же синоптик, а не психолог. И даже не ксенолог. Ксенологи тоже прекрасно разбираются в людях… Просто мы знакомы с командором Климовой без малого одиннадцать лет.

— Сколько?! — вскричал Грант. — Вот скука-то! Друзья детства, пробуждение чувств, первые прогулки под луной, платоническое дрожание случайно встретившихся рук…

— Второй промах, — констатировал Кратов. — Ты сегодня не в форме, брат. Когда я впервые увидел командора Звездного Патруля Елену Климову, она была еще никаким не командором, а всего лишь тощим нескладным подростком по прозвищу Ленка Драная Коленка, Лешка-Многоножка, а то и запросто — Леший. Так вот, в ту золотую пору никаких достоинств в ее фигуре, а тем паче в зубах, не усматривалось. Обладая гордым независимым характером, она постоянно лезла в наши суровые мальчишечьи игрища. Пока не наступила еще более золотая пора, когда внезапно раскрываются глаза на мир, на окружающих людей…

— Господи, — промолвил Грант. — Как давно все это было! И совершенно так же. В том, потустороннем мире.

— …В общем, тогда мы просто вышвырнули ее из нашей мужской компании. Мы напропалую влюблялись в сверстниц и с непривычки сатанели от этих чувств, и творили безумства. И никому не было дела до того, что стало с Лешкой-Многоножкой. Ведь она еще не созрела для нас. А когда мы покинули родные пенаты, она все еще где-то там зрела, мы же все как один ринулись в региональное Училище Звездной Навигации и Разведки. Но поступил один лишь я.

— И стал героем-космопроходцем, — ввернул Грант.

— Не стал, к сожалению. Стал я, равно как и ты, плоддером. Сижу на маленькой планетке с пышной биосферой смотрителем Галактического маяка. Надзираю за сепульками, сиречь сигнал-пульсаторами. Постреливаю из фогратора глупых и оттого беззащитных зверушек. А она, поди ж ты, командор Звездного Патруля.

— Сегодня ты велеречив, как никогда, — заметил Грант. — В тебе чахнет писатель. По меньшей мере, мемуарист. Должен ли я сделать из всего услышанного вывод, что наш бронзовый командор тебе безразличен?

— Не надо мне от тебя никаких выводов, — сказал Кратов, протестующе выставив ладонь.

— А вот я так намерен рискнуть и подставить грудь под стрелу из колчана амазонки. По экспертным оценкам это примерно равноценно попытке подраться на кулачках с пантавром.

— Лучше бы ты сцепился с настоящим пантавром, — покачал головой Кратов. — По крайней мере, получилась бы коррида. А так тебя просто съедят.

— Съедят, это точно, — охотно согласился Грант. — Предварительно вымочив в винном соусе, обваляв в сухарях и поджарив на вертеле над угольками. Но неужели ты не видишь, какие сокровища пропадают втуне? У меня глаза разбегаются! Вспомни, когда мы с тобой в последний раз видели живую женщину.

— Месяц назад. На плоддер-посте Альтаир. Доктор Славина из Швейцеровской миссии.