— Да, — кивнул король. Глаза его сияли. — Многие ланнцы будут сражаться на их стороне. Я слышал, как двое или трое на лестнице обсуждали это. Амрека здесь любят не слишком сильно. Королева, та вообще считает, что он демон.

Безмятежная девочка опустила ресницы и хихикнула.

Позиция Ланна в этом вопросе должна была стать такой, как сказал король, но насаждаться не слишком ревностно. Что же до прохода иноземных кораблей мимо берегов Ланна, то им обещали не причинять никакого вреда. Кроме того — хотя прямо об этом никто не говорил, лишь намеками, — тем, кто отправится на равнины, не станут чинить никаких препятствий. За ужином, накрытом в парадном зале, к Яннулу подошли двое молодых аристократов с горящими глазами и принялись рассуждать о справедливости и борьбе — и ни один из советников даже ухом не повел. Двух его желтоволосых спутников также засыпали вопросами. До сих пор атмосфера была довольно сдержанной, но все же обитатели Равнин показались ланнцам странными и неразговорчивыми. Их расспрашивали не слишком долго.

Когда-то давно в этих голубоватых холмах Яннул с братьями похвалялись, что будут сидеть за одним столом с королем. В тот день воспоминания так и одолевали его. Окруженный множеством знакомых вещей, он еле удерживался, чтобы не остаться в этой стране на некоторое время, отправившись навестить родных. Но времени на это не было.

Трое других отправились по снегу в Зарависс, в Зарар, где одиннадцать лет назад из земли вдруг забил горячий источник. Вокруг него возвели новый дворец — зимний дом, где король со своими женами мог обогреться в холода.

Тханн Рашек, которого в определенных кругах до сих пор именовали Тханном Лисом, подремывал у роскошного камина, а две молоденьких красавицы играли на восьмиструнных лютнях и напевали нежные мелодии Тираи. Он был стариком, любившим окружать себя красивыми вещами, строил из себя праздного лентяя и казался обманчиво уступчивым. Когда слуга наклонился и прошептал ему на ухо новости, глаза Тханна Рашека расширились, и он начал проявлять признаки сверхъестественной бдительности.

Три закутанных в плащи фигуры вошли в комнату и поклонились одновременно, словно марионетки.

— Дети Равнин. Как интересно, — заметил Рашек.

— Мы привезли письмо от нашего короля, — произнес один из них.

Слуга Тханна Рашека принял бумагу и передал ему. На воске, скреплявшем ее, не было никакого оттиска. Сломав печать, Рашек начал читать, потом поднял глаза.

— Ваш король подписался именем Ральднор эм Анакир. Он утверждает, что является потомком Повелительницы Змей?

— Теперь мы все так называем себя. У нашей страны нет имени — поэтому мы заявляем, что произошли от Нее.

— Неплохо придумано, — усмехнулся Рашек. — Поэтично, но вполне годится, — и тут же, не меняя тона, спросил: — Так ваш король считает, что я должен ради него рассориться с Дорфаром? Поставив под угрозу мою слабую и праздную страну?

Он уже отправил Амреку примерно такое же послание относительно города на Равнинах: «Увы, у меня неважные войска: любители удовольствий и хвастуны. Они не выживут в снегах».

Ответ Амрека не заставил себя ждать.

«Ваше открытое нежелание помогать сердит нас. Мы не забыли ни ваших прошлых слов по поводу моего решения избавить Дорфар от равнинного сброда, ни того, что вы еще долго торговали с Равнинами после того, как мой эдикт запретил это. Вам придется привести свое хозяйство в порядок к весне, мой лорд».

Казалось, посланец с Равнин прочитал мысли Тханна Рашека. А может, и в самом деле прочитал — умели же они читать мысли своих сородичей, разве не так?

— Вас могут вынудить вступить в войну на стороне Дорфара, господин король.

— Могут. Но исключительно силой, как мне кажется.

— Значит, в этом случае вы выступите против Равнин?

— Я? — Рашек улыбнулся. — Я никогда не был особенно воинственным, ваша честь. А моя страна — куртизанка, интересующаяся лишь роскошью и любовью.

— После оттепели, господин король, — сообщил посланец, — мы сами выступим против Дорфара, и наш путь проляжет через Зарависс.

— Я никому не отказываю в проходе. Мы — дружелюбный и гостеприимный народ. Вне всякого сомнения, вы не найдете здесь отказа ни в чем… особенно у наших свободомыслящих женщин.

Посланец поклонился. За этими беспечными словами стояло очень многое.

— Да, еще кое-что, — спохватился Рашек. — Я слышал, ваш король — тот самый Сарит, возлюбленный моей внучки Астарис. Но мне казалось, что его убили люди Вал-Малы.

— Да, это он, лорд Рашек. Он не погиб в Корамвисе.

— Какая насмешка судьбы, — сказал заравиец. — Тогда, может быть, ваш король отомстит за женщину с красными волосами, которую погубил Амрек.

Но посланцы Короля Равнин ничего ему не ответили.

Когда они ушли, он подумал об Астарис. Из всех прекрасных вещей, окружавших его, она была самой прекрасной. Странная, редкостная женщина. А за высокими окнами снег падал в отверстия обледенелых фонтанов, и он чувствовал, как этот леденящий холод пробирается в его кости.

Еще до окончания третьего месяца снегов разрушенный город снова заполнили Висы.

Они прибывали в колесницах, повозках, телегах, верхом на зеебах и пешком — не для того, чтобы поселиться здесь, но из вдруг вспыхнувшей преданности едва знакомому делу и еще менее знакомому народу. Спокойные ланнцы, красивые заравийцы, элирианцы, оказавшиеся замкнутыми и по большей части неразговорчивыми. Страна превратилась в бурное море, по которому катились волны на север и восток. Приходили даже солдаты-наемники из Зарара и Тираи вместе со своими офицерами, по ночам аккуратно спарывая с формы знаки различия, чтобы не компрометировать Тханна Рашека. В эту пору на улицах можно было услышать даже неразборчивый акцент Корла, а в лагере, разбитом у стен, среди прочих обитали два странствующих элисаарца, которые не испытывали горячей любви к своей родине. Кроме того, по каким-то причинам вернулись многие из тех, в чьих жилах текла смешанная кровь — мужчины со светлыми глазами и темными волосами, белокурые и черноглазые женщины. Возможно, они чувствовали себя еще более одиноко, глядя на этого короля, который когда-то ничем не отличался от них, а теперь взлетел столь высоко. Но давно подавляемая гордость и яростное недовольство уже кипели в них. Они были столь же готовы к борьбе, как любой из чистокровных заравийских наемников или мечтательных звездочетов-элирианцев.

Пришельцы принесли с собой собственные распри и раздоры. Они воровали друг у друга скот, зеебов и снаряжение. Они слагали каждый свои баллады и ностальгически тосковали по дому, который теперь перестал быть для них безопасным и скучным.

Это было странное время, ибо разрушительные силы уже пробудились, и люди чувствовали, как они все сильнее овладевают их родными краями и их душами. Даже сейчас, в самом начале, ничто больше не могло оставаться таким, каким было. Вскоре всему предстояло измениться, исчезнуть с лица земли, и единственной возможностью остаться были либо невиданные перемены, либо полное перерождение.