— Я разговаривал с Керри, — сообщил Поль. — Она вылетела рейсом компании «Свис», села в Нью-Йорке в шесть тридцать. Присоединится к нам через час-другой.

— Нам нет необходимости ее ждать, — отрезал Барни. — Она покажет нам оригинал фотографии, но не думаю, что на ней есть что-то новое по сравнению с присланной копией JPG.

Барни протянул Полю фотокопию снимка. Все остальные достали свои экземпляры и стали вглядываться в лица участников семинара 67 года.

— Я убежден, что Керри права, — сказал Барни. — Ключ ко всему делу на этом снимке. Здесь люди, входящие в группу поддержки Хэрроу. Вычислив их, мы сможем понять, кто финансирует операцию, а главное, в какой стране будет нанесен удар.

— Предлагаю немедленно приступить к анализу результатов расследования. Начнешь, Марта?

Марта положила на стол ноутбук и выпрямилась на стуле.

— Напомню, особенно для Поля, что мы распределили между собой работу по идентификации этих людей. Каждый из здесь присутствующих занимался одной или несколькими личностями, фигурирующими на фотографии семинара Фрича. Аналитические подразделения Александера оказали нам значительную помощь, но в архивах нашлось далеко не все. Пришлось поработать в других направлениях.

Поль кивнул в знак того, что принял к сведению это методическое замечание.

— На мою долю, — продолжила Марта, — выпали два азиата из первого ряда. Для установления личности, кроме самого изображения, мы располагаем фигурирующим на обороте списком имен и копией ведомостей оценок, которые Керри нашла в том же досье. Сопоставив эти данные, я получила следующее.

Все машинально повернулись к стене, но, увы, привычной в Провиденсе техники здесь не было. Вместо большого экрана на стене красовалась лишь сцена охоты на кита, который безумным взглядом озирал тянущийся за ним кровавый след.

— Первое из двух «китайских» лиц — это южнокореец по имени Ким Рай. Сегодня он занимается строительным бизнесом в Сеуле. На него нет ничего компрометирующего, если не считать близости к секте Муна. Известно, что он построил для нее целый ряд зданий.

Марта сказала все это не очень уверенным тоном, а слушатели несколько раз хмыкнули, демонстрируя, что ожидали большего.

— Другой действительно китаец. Его зовут Тен Ли Ченг. Семьдесят лет. Член партии с 1960 года. Уроженец Северного Китая, монгольская кровь со стороны матери.

— Какого черта он делал в Австрии пятидесятых годов?

— Изучал лингвистику. Владеет немецким и русским. В то время он был студентом, но это, скорее всего, прикрытие для шпионажа за русскими. Похоже, что к Фричу он попал по ошибке. Университеты отказались его принять, а ему позарез требовался статус студента. Тогда он и обратился к Фричу.

Большинство сидевших за столом скривили губы в знак недоверия, но Марта выложила еще не все козыри. Она заговорила громче:

— Он оказался у Фрича случайно, но со временем увлекся его идеями. Вернувшись в Китай, он стал одним из ведущих специалистов в области ограничения рождаемости. Ну, вы все про это слышали — не больше одного ребенка в семье… Он изо всех сил отстаивал эту стратегию на самом высоком уровне, а теперь стал членом Центрального комитета партии. Два его сына…

— Два? — воскликнула Тара. — За это ему самое место в тюрьме, не так ли?

— Он родил их еще до начала кампании «Один ребенок на семью». В любом случае партийных бонз это никогда не касалось.

— Какой уж там!

Марта предпочла не замечать смешков и ухмылок, переходя к главному.

— Я хотела сказать, что жизнь его двух сыновей сложилась весьма любопытным образом, особенно в свете нашего дела. Старший стал директором аэропорта в Шанхае, что теоретически позволяет ему легально или нелегально ввозить на территорию Китая все, что угодно.

Судя по всему, присутствующие скептически отнеслись к важности этого направления расследования, но Марта приберегла главное напоследок:

— А младший занимается биологией, специализируясь в вопросах дикой фауны. Он провел два года на стажировке в… Сиэтле. Есть доказательства его контактов с радикальными экологическими группами, в том числе с «Одной планетой».

— Но его нет в списке членов группы Хэрроу, — возразил Барни.

— Ну и что? Он покинул Соединенные Штаты за шесть месяцев до того, как Хэрроу порвал с организацией, следовательно, не было необходимости его исключать.

Все присутствующие глубоко задумались. Александер потирал ухо, а Поль крутил в пальцах карандаш.

— Горячий след, Марта, — заключил Барни.

Горячий и опасный, ибо все понимали, чем чревато расследование подобного рода в Китае.

— У кого-нибудь есть что-то более интересное? Да, Тара?

— Я проверяла четверых. Не знаю, кто из вас распределял работу, но, кажется, наших клиентов группировали по цвету кожи: у меня оказались все смуглые.

— Этот метод не хуже других, чтобы облегчить работу: азиаты все вместе, и так далее.

Барни чуть-чуть слишком эмоционально отреагировал на это замечание. Было видно, что эта тема ему не по душе.

— Что касается меня, — продолжила Тара, — то это не сработало. Мои клиенты — албанец, ливиец, индиец и канак из Новой Каледонии…

— Да уж, — закашлялся Барни, пытаясь изобразить на лице улыбку.

— С албанцем все просто, ибо он умер четыре года назад, не оставив наследников. Парень из Новой Каледонии стал безобидным океанографом в Нумеа, а сегодня уже вышел на пенсию.

— А ливиец? — спросил Александер — невольная жертва пропаганды администрации Буша, согласно которой Ливия считалась одним из столпов «оси Зла».

— Не хочу вас разочаровывать, но, похоже, этот ливиец вне подозрений. Я знаю, что, как только в мире совершается какое-то преступление, все сразу смотрят на эту страну, так что за последние тридцать пять лет мы неплохо изучили то, что там происходит. Мой ливиец — профессор, работал в университете в Бенгази, в прошлом году вышел на пенсию. Он прославился, если так можно сказать, удручающим конформизмом в науке. Напомню еще, что Хэрроу метит в бедные и перенаселенные страны, а в Ливии население немногочисленное и хватает состоятельных людей.

— Индиец?

— Сейчас. Раджив Сингх — человек скромный, но в своей стране весьма влиятельный, особенно когда речь заходит о проблемах демографии. Он тоже попал под влияние идей Фрича. Одно время занимал политические посты в Партии конгресса. Выдает себя за профессионального биолога и везде представляется профессором. На самом деле он родом из многодетной семьи Раджастана. После смерти отца в семьдесят четвертом году унаследовал семейное состояние и больше никогда не работал, хотя публиковал статьи и доклады на тему народонаселения Индии. Считается ортодоксальным мальтузианцем.

— Что это значит? — спросил Барни.