– Это не имеет значения, – ответил я.

– Да, конечно, – Шекспир кинул на блюдо обглоданную косточку и допил остававшееся в стакане пиво.

Ловкая девчушка тут же подставила ему полный стакан.

Шекспир улыбнулся и ласково потрепал девочку по голове.

– Признаться, господин Хвостофф, я был почти уверен в том, что вы не придете на встречу, – сказал, посмотрев на меня, Шекспир. – Предложение, которое вы сделали мне в прошлый раз, показалось мне в высшей степени необычным и, даже более того, наводило на подозрение о глупом розыгрыше.

– Почему же в таком случае вы пришли? – спросил я.

Шекспир недоумевающе пожал плечами.

– За редким исключением, я почти каждый день обедаю в этой таверне. С чего бы мне вдруг менять свои привычки? Кроме того, я имею обыкновение все начатое доводить до конца. Если бы я не пришел сегодня на встречу с вами, то после всю жизнь мучился бы сомнениями, не упустил ли я по собственной глупости тот самый случай, который выпадает человеку только раз?

– Вы правильно поступили, – натянуто улыбнулся я.

Я взял в руку берет и пододвинул в сторону Шекспира пакет с рукописью «Генриха Шестого».

Шекспир посмотрел на пакет, но даже не коснулся его рукой.

– Это ваша пьеса? – спросил он.

– Теперь она ваша, – все с той же вымученной улыбкой ответил я.

– Как я понял, за этой пьесой последуют и другие? – спросил Уильям.

– Непременно, – пообещал я.

– Когда?

– Следующую пьесу я рассчитываю передать вам через год.

– Вы как-то дадите о себе знать?

– Мы, как и в прошлый раз, заранее договоримся о встрече.

– На год вперед? – удивился Шекспир.

– Почему бы и нет?

– Что, если я не смогу прийти на встречу?

– В таком случае вы больше не сможете получать от меня пьесы.

– Но встреча может сорваться по независящим от меня обстоятельствам, – как будто даже с обидой заметил Шекспир. – Труппа может уехать на гастроли.

– Постарайтесь в нужный день оказаться в Лондоне, – сказал я, не вдаваясь в дальнейшее обсуждение данного вопроса. – В конце концов, это в ваших же интересах.

Шекспир положил ладонь на пакет с рукописью и несколько раз ударил по нему пальцами.

В какой-то момент мне даже показалось, что он готов отказаться от моего предложения. Я с затаенной надеждой ждал, что вот сейчас он отодвинет в сторону рукопись и, покачав головой, решительно скажет «нет».

Но вместо этого Шекспир сказал:

– Хорошо.

Наклонившись, он поднял с пола сумку, поставил на колени и сунул в нее пакет. Вслед за этим сумка снова полетела на пол, а Шекспир оторвал большой кусок белого мяса от фазаньего бока, положил его на ломоть хлеба и украсил сверху горстью зелени.

Я, признаться, был несколько разочарован тем, что Шекспир даже не пожелал взглянуть на пьесу, которую я предлагал ему издать под его собственным именем.

– Вас не интересует содержание рукописи? – осторожно поинтересовался я.

Сделав глоток пива, Шекспир посмотрел на меня удивленно.

– Это же ваша пьеса, – ответил он, сделав акцент на слове «ваша».

Я так и не понял, что он хотел этим сказать.

Но Шекспир как будто и не заметил мой растерянный вид.

– Почему вы не едите? – спросил он, вырывая из грудки фазана кусок белого мяса.

– Спасибо…

Я хотел было сказать, что не голоден, но, вспомнив о том, что мне еще предстоял долгий обратный путь к тайнику с темпоральным модулятором, решил не отказываться. Проявив немного сноровки, я соорудил себе точно такой же огромный бутерброд, как тот, что был у Шекспира.

– Единственное мое обязательное требование сводится к тому, что оригинал этой рукописи не должен попасть в чужие руки, – сказал я, постаравшись, чтобы слова мои прозвучали убедительно и веско и не прошли мимо ушей собеседника, который в данный момент всецело сосредоточился на еде.

– Конечно, конечно, – торопливо кивнул Шекспир.

Должно быть, он и сам понял, насколько неубедительно прозвучали его слова. Положив недоеденный бутерброд на стол, Шекспир быстро запил еду пивом, после чего посмотрел на меня.

– Не беспокойтесь, господин Хвостофф, я сделаю все так, как нужно, – сказал он и, улыбнувшись, как мне показалось, чуть лукаво, добавил: – Я ведь понимаю, с кем имею дело.

Как мы и договаривались, Марин дождался моего возвращения.

– Все в порядке? – спросил он, едва я появился в комнате.

Я смог только молча кивнуть в ответ.

Первым делом Марин потребовал, чтобы я немедленно снял средневековый костюм и упаковал его в герметично запечатывающийся пакет, в который он бросил саморастворяющуюся ампулу с дезинфицирующим газом.

Пока я принимал душ с каким-то странным зеленоватым гелем, налитым в пластиковый баллончик без маркировки, который вручил мне Марин, сам он хозяйничал на кухне.

Когда я вышел из ванной, на столе уже стояли заваренный чай и горячие бутерброды.

Я был все еще несколько возбужден после встречи с Шекспиром, поэтому не сразу смог приступить к рассказу о своем путешествии. Марин меня не торопил. Заботливо подливая мне в чашку чай, он то и дело подкладывал на тарелку горячие бутерброды. А я ел с таким аппетитом, словно месяц сидел на строгой диете.

Я испытывал ни с чем не сравнимый пьянящий восторг от одной лишь мысли о том, что все задуманное мною наконец-то свершилось. Я пока еще не знал, чем закончится история, начало которой я положил, но уже чувствовал себя победителем. И я хотел сполна насладиться этим удивительно приятным состоянием, которое, как я сам понимал, очень скоро уступит место критическому осмыслению произошедшего и серьезным размышлениям по поводу дальнейших действий.

Когда я наконец начал свой рассказ, Марин слушал меня, не перебивая. Откинувшись на спинку кресла, он поставил локоть левой руки на подлокотник и приложил указательный палец к подбородку. Полуприкрыв глаза, он, казалось, пытался мысленно увидеть все то, о чем я говорил.

– Значит, Шекспир взял у вас рукопись «Генриха Шестого», и вы договорились о новой встрече ровно через год, – подвел итог моему рассказу Марин.

– Именно так, – наклонил голову я.

– Как я понимаю, планируется долгосрочный проект, – Марин, как будто задумавшись о чем-то крайне серьезном, слегка прикусил верхнюю губу. – В таком случае самое время поговорить о финансировании нашей программы.