– Ол райт, – говорю я, возвращая сумку. – Можете следовать дальше!

Капитан смотрит на меня недоверчиво.

– Вы не должны сообщать о нашей встрече по радио, – говорю я. – Иначе я вынужден буду воспринять Ваши действия, как враждебный акт.

Он поспешно кивает и поднимает руку в немецком приветствии. Мы оставляем лодки и уходим. Но люди в лодках все еще сидят неподвижно, как окаменевшие. И только когда мы удаляемся почти на милю, обе лодки поспешно возвращаются к своему судну.

– А если бы он выстрелил по нам, господин капитан-лейтенант? – задумчиво покачал головой Густав Бём. На его круглом лице выражение искренней озабоченности.

В ответ я мягко внушаю ему:

– Дорогой Густав, во-первых, я как старый торговый шкипер способен увидеть это даже без очков и, во-вторых, моряк-христианин, подобно тебе, должен основываться на недоверии только в исключительных случаях.

Позади на горизонте грек выбрасывает первое облако дыма.

А мы вновь движемся дальше, вдоль обычного маршрута больших пароходов.

Создается впечатление, что неудача первой охоты преследует нас, и в течение последующих двух суток мы не встречаем ни одной живой души.

Наконец ранним утром пятого сентября мы вновь обнаруживаем на нашем курсе облако дыма.

Утро пасмурное, дымка. Сквозь серое покрывало низкой облачности восходит кроваво-красное солнце. При таком освещении нелегко обнаружить что-либо на достаточном расстоянии. И мы увидели облако дыма только тогда, когда из-за горизонта уже появилось и само судно. Оно шло зигзагом, периодически изменяя курс подобно стрекозе над водоемом. Эндрасс многозначительно заметил:

– Нечистая совесть любит кривую дорожку.

Мы погружаемся. Я стою у перископа и наблюдаю за приближающимся судном. Это короткий, приземистый грузовой пароход с причудливой окраской. Дымовая труба выкрашена в ярко-красный, мачта в черный, а днище – в зеленый цвет. На носу большими буквами красуется: «Босния».

Англичанин! Очевидно, он уже предупрежден о подводной опасности. Было бы ошибочно появиться сейчас прямо перед ним. Вероятно, он вооружен, вероятно также, что он попытается таранить нас.

Я позволяю ему пройти мимо. Сразу вслед за этим мы всплываем и производим выстрел ему по носу. Он отворачивает, показывая нам корму, и я вижу, как за кормой вырастает бурун от полного хода. Он пытается оторваться.

Второй выстрел! На этот раз снаряд ложится вплотную с его форштевнем, так, что столб воды частично обрушивается на палубу. Но и это его не останавливает.

Одновременно снизу из лодки доклад радиста:

– Командиру: противник радирует!

Посыльный передает мне текст радиопередачи: «Меня преследует и обстреливает германская подводная лодка. Просьба о помощи»! Далее следуют координаты места и непрекращающийся предсмертный вопль: «SOS. SOS. SOS.»

Теперь нужно действовать решительно: мы должны стрелять прицельно. Я подаю знак Эндрассу.

Артиллеристы действуют быстро и точно, как на учениях. Команда Эндрасса: «Огонь!».

Короткий, резкий щелчок. Попадание! Там, на «Боснии», возникает и поднимается вверх синее облако дыма. Но «Босния» продолжает двигаться дальше…

– Пять выстрелов! Огонь беглый!

И снова, это видно отчетливо, второе попадание, за которым следует и третье.

Теперь, наконец, англичанин останавливается. Он лежит в дрейфе, как подраненный зверь. Из его люков поднимается тяжелый сине-желтый чад. По-видимому, он загружен серой, иначе это нечем объяснить.

Мы приближаемся к судну, и я вижу, как команда поспешно садится в спасательные лодки и спускает их на воду.

Хензель, продолжающий вести наблюдение, кричит:

– Вижу облако дыма!

Я поворачиваюсь в указанном им направлении. Действительно, там на северо-западе появляется черное облако дыма. Мне приходит в голову мысль, что это может быть помощью для англичанина. Эсминец или легкий крейсер.

– Ведите за ним наблюдение непрерывно, – говорю я Хензелю, – и как только опознаете его, доложите мне.

Люди на «Боснии» в спешке совершают оплошность. Одна из лодок заполняется водой. На них жалко смотреть, так они беспомощны. Некоторые кричат, другие машут нам руками.

Мы подходим к тонущей лодке. Саманн и Дитмер легли на палубу и свесились на правый борт, чтобы принимать людей с тонущей лодки. Их руки почти достают до воды.

Спасательная лодка наполняется водой до краев. Очередная волна накрывает ее полностью. Люди оказываются в воде. Волны рассеивают их. Они держатся поодиночке. Там и тут видны их головы. События развиваются очень быстро. Кто-то, не умеющий плавать, бешено молотит перед собой руками. Остальные плывут ко второй спасательной лодке с «Боснии», которая спешит к ним на помощь.

Саманн и Дитмер рывком поднимают барахтающегося человека на палубу лодки. Это маленький, рыжеволосый парнишка. Пожалуй, что бой из кают-компании.

Он сидит, прерывисто дыша. Вода струями сбегает с его головы и одежды.

Хэнзель докладывает:

– Господин капитан-лейтенант, это грузовое судно!

Я поворачиваюсь и рассматриваю его в бинокль. Корпус судна, следующего к нам с юго-запада, высоко поднимается из воды.

По-видимому, идет в порожняке.

– Это хорошо, Хэнзель, – говорю я и облегченно вздыхаю. Встреча с эсминцем прежде, чем мы закончим с «Боснией», была бы неприятна.

Между тем бой в сопровождении Саманна и Дитмера подошел к поручням рубки. В своей мокрой одежде он дрожит от холода. Жестом руки приглашаю его подняться наверх.

– Ты работал в кают-компании? – спрашиваю я его.

– Да, сэр.

– Что у вас за груз?

– Сера.

– И куда вы должны были идти?

– В Глазго. – Он говорит на ужасном английском диалекте, характерном для «Cockney»,[91 «Кокни» (англ.) – пренебрежительно-насмешливое прозвище уроженца Лондона из средних и низших слоев населения] обитателей Лондонских трущоб.

Его ничем не удивишь, и ведет себя совершенно независимо.

– Ты дрожишь от пережитого страха?

Он отрицательно качает головой:

– Нет, я мерзну, сэр.

– Хочешь глоток коньяку?

Он делает маленький поклон и, по-видимому, в знак своей благодарности доверительно рассказывает:

– Конечно, в воде мы все очень испугались, сэр. Вы не можете этого себе представить. Смотришь вокруг и ничего не видишь, кроме неба и волн. И вдруг появляется такая серая громадина. Она колышется и сопит совершенно как животное. Я думаю, что и при встрече со змеей из Лох-Несс я не испытал бы такого страха, сэр, какого натерпелся здесь.