Но и завтра, и послезавтра, и на следующий день всё в точности повторилось. Тимка заботился о Лизе, готовил для неё еду, выводил на прогулки в сад и к морю, чтобы она дышала свежим воздухом, сопровождал практически на всех осмотрах и УЗИ, дотошно инспектировал каждую бумажку из лаборатории… а дома, пожелав спокойной ночи перед сном, просто удалялся спать в гостиную.

Лиза вся извелась по этому поводу, недоумевая, что происходит. Он её совсем-совсем не хочет? Она не интересует его как женщина?.. Однако всё его прошлое поведение свидетельствовало об обратном. Тогда в чём дело теперь? Ему не хочется связываться с больной и немощной женщиной, которой она сама себе сейчас казалась?

Это было обидно, неприятно и больно. Лиза совсем потеряла уверенность в себе, каждый вечер загадывая, чтобы Берендеев никуда не уходил, а остался с ней в спальне, но… он неизменно покидал её.

В одну из таких ночей ей приснился кошмар. Возможно, она слишком громко вскрикнула или даже заплакала во сне — а очнулась от того, что Тимка нежно баюкал её в своих объятиях и шептал что-то ласковое и успокаивающее:

— Ш-ш-ш… Это просто плохой сон. Я здесь, с тобой.

Лиза прижалась к нему изо всех сил, отчаянно не желая никуда отпускать, и почувствовала, как напряглись мускулы на его руках и груди.

— Тимка… — прошептала она. — Не уходи, пожалуйста… Мне страшно одной.

Он ласково взъерошил её кудри, и без того взлохмаченные со сна.

— Не надо бояться, глупенькая. Ты не одна, я же здесь, через стенку!

Лиза, внезапно разозлившись, резко высвободилась из его объятий и несильно толкнула ладонью в плечо.

— Ну и вали тогда спать, Берендеев. Сопельки утирать мне точно не надо, сама справлюсь!

— Что с тобой? — удивился он такой резкой перемене в её настроении. — Я тебя обидел чем-то?

А она отчаянно злилась на него, на себя и на то, что не могла толком сформулировать свои мысли.

— Мне не нужна твоя жалость, — отчеканила Лиза, — и забота твоя уже вот где сидит!.. Надоело до чёртиков.

— Лизюкова, какая муха тебя укусила? — ошеломлённый этим внезапным натиском неприязни, с недоумением произнёс он.

— Муха? — переспросила она язвительно. — Да ты бесишь уже, Берендеев, своим равнодушием! Тоже мне, айсберг в океане… такой же холодный.

— Ты о чём? — спросил он напряжённо, а Лизу уже понесло.

— Я никогда ещё не чувствовала себя такой ненужной… и всё из-за тебя!

— Да ты что, спятила?! — поразился Тимка. — Я только о тебе и думаю, о какой ненужности идёт речь?! У меня вся голова забита мыслями о том, чтобы с тобой всё было хорошо…

— Нет, нет, я не про это, — она решительно замотала головой. — Я не про твою врачебную заботу! Ты совершенно не заинтересован во мне как в женщине!

На глазах выступили унизительные сердитые слёзы. Тимка замер на несколько мгновений, а затем осторожно переспросил:

— Ты… что сейчас сказала?

— Я не интересую тебя в качестве сексуального объекта, — отчеканила она — погибать, так с музыкой. — С тех пор, как я приехала, ты ни разу не дал мне понять, что хочешь заняться со мной любовью. Ты. Меня. Не хочешь!

Он застонал, обхватив голову руками, а затем без паузы расхохотался.

— Лизюко-о-ова… вот ты дурища! С чего такие странные выводы?! Я тебя не хочу? Да я еле сдерживаюсь каждую ночь, чтобы не вломиться к тебе в спальню и не…

— Но зачем? Зачем, чёрт побери, ты держишь себя в руках? — закричала она возмущённо. — Я ежедневно как дура жду, что ты сделаешь шаг навстречу, а ты целуешь меня в лобик и удаляешься!!! Я хочу заняться сексом с тобой, Берендеев, если ты ещё не понял!

— О господи… — снова простонал он и через секунду впился ей в рот острым, обжигающим и жадным поцелуем. Лиза лихорадочно гладила его ладошками по спине, позволяла его рукам тоже гладить её спину, плечи… Наконец он отстранился. В полутьме было слышно лишь тяжёлое возбуждённое дыхание.

— Я же тебя берегу, дурочка, — выговорил Тимка через силу. — Нам нельзя пока…

— Да почему нельзя-то?!

— До тех пор, пока мы не узнаем, что точно с тобой не так. Боюсь навредить, вдруг это спровоцирует ухудшение. Анемия же может быть вызвана и какими-то женскими проблемами, тебе после секса может стать только хуже. Я… не ручаюсь, что смогу себя контролировать, вот и удираю каждый раз, как последний трус, чтобы не поддаться искушению.

— Но это не потому, что я тебе противна? Что я кажусь тебе непривлекательной? Больной и старой? — подозрительно уточнила она. Берендеев снова от души расхохотался.

— Лизюкова, что ты такое несёшь? Да я лежу в соседней комнате и грызу подушку, чтобы не сорваться и не кинуться к тебе. Я… я только об этом и думаю.

— А почему ни разу не сказал мне об этом, даже не намекнул?

— Боялся, что ты примешь меня за озабоченного сексуального маньяка, — Тимка смущённо фыркнул.

— Тогда поцелуй меня ещё раз. Пожалуйста, — попросила Лиза. Он не заставил себя долго упрашивать. Это был долгий, упоительный, сладкий и нежный поцелуй, и хотя в нём уже не было тех страсти, силы и напора, что в предыдущий раз, Лиза всё равно чувствовала, что Тимка вздрагивает от желания, и ей хотелось, чтобы это длилось вечно.

— Нам… точно-точно сейчас нельзя? — прошептала она ему прямо в губы.

— Ну ты и провокаторша… как врач я бы рекомендовал воздержание до тех пор, пока не станет известен точный диагноз, — с трудом отрываясь от неё, отозвался он. — А как мужчина… блин, я сейчас сдохну!

— Ладно, — тихонько засмеялась она, разгорячённая поцелуями и совершенно успокоенная. — Тогда уходи. Иди в свою комнату…

И, поскольку Тимка всё ещё медлил, она добавила:

— Я очень надеюсь, что скоро все ограничения будут сняты… И тогда ты точно пожалеешь, что так долго ждал.

— Опять меня провоцируешь, — он со смехом поднялся с кровати. — Опасная ты женщина, Лизюкова.

А она уже свернулась клубочком на постели и довольно мурлыкнула:

— Спокойной ночи, Берендеев.

— Да уж, после такого ночка явно будет “спокойной”, — проворчал он, удаляясь.

В тот день, когда были готовы результаты последних анализов, Лиза не находила себе места. Предварительные исследования не выявили ни опухолей в каких-либо органах, ни скрытых кровотечений, которые могли бы спровоцировать малокровие, но они с Тимкой на всякий случай пока не расслаблялись.

Берендеев оставил Лизу у себя в кабинете и сам пошёл в лабораторию за заключительными результатами. Она ёрзала в кресле, пытаясь убедить себя, что ни капельки не волнуется, а на самом-то деле тряслась от ужаса как овечий хвостик.