С нервной улыбкой Эстер передала бармену-хозяину пластинку и назвала трек. Приподняв подбородок, тот взглянул на нее сквозь нижнюю часть своих очков:

– Не то, что я обычно слушаю, но неплохой выбор на Рождество.

Закончив разливать другие напитки, он поставил их перед нами на стойке, а через несколько минут из динамика над баром послышался хлопок, а за ним потрескивание иглы, побежавшей по дорожке. Акустическая система походила на установку громкой связи в спортзале, но слышно было довольно хорошо.

Музыка имела привкус тридцатых годов; качество записи тоже соответствовало этому периоду. Темп был ускоренным, а все певцы демонстрировали одинаковую манеру пения – их голоса звучали глубоко и пронзительно. Я никогда не был поклонником оперной музыки, но любимые вещи в этом жанре у меня были. На пластинке Мод Александер пела вальс Мюзетты из «Богемы» Пуччини и «Ave Maria» – именно ее я и предложил послушать. Обхватив пальцами холодные бокалы, мы молча слушали, как Мод Александер на латыни и английском призывает нас «услышать мольбу девы, печальный глас просящего дитя».

– У моего голоса такое же звучание, как у нее, – прошептала Эстер. – Твой дядя был неправ. Наши голоса разные. И в то же время одинаковые.

Я всегда думал, что Эстер унаследовала трубное звучание голоса от отца. Но, как выразился мой отец, Эстер была королевских кровей. Она унаследовала голос от обоих родителей. Мод имела музыкальное образование, это было очевидно. Но ее голос звучал чисто и звонко, изливаясь из груди без всяких усилий. И у Эстер был такой же громкий, звучный и яркий тембр.

Бармен прослушал запись вместе с нами; его длинные, подкрученные вверх усы слегка подрагивали. Когда трек закончился, он вышел из бара, и через несколько секунд «Ave Maria» зазвучала снова. Элвин, Ли Отис и Мани присоединились к нам, угнездившись на табуретах и потягивая пену, прилипшую к стенкам их кружек. Ли Отис выпил свою колу и попросил еще одну до того, как Мод Александер закончила петь. Весь бар словно превратился в храм во время мессы, слова песни рикошетом отражались от столов и скамеек, резонировали в бутылках, но бармен не выключал проигрыватель, и я на миг даже усомнился, что в его заведение вернется прежняя атмосфера.

– Хотите послушать еще раз? – спросил хозяин, подавая Ли Отису еще одну колу.

Эстер кивнула.

– Пожалуйста, – взмолилась она, и он поспешил исполнить ее просьбу.

Пока мы слушали трек, бармен потерял нескольких клиентов: небольшая компания зашла и тут же вышла из заведения. Но он с явной неохотой вернул Эстер пластинку после четвертого прослушивания. Мы допили напитки в тихой задумчивости, пожелали хозяину спокойной ночи и поехали назад, в съемную квартиру, в сопровождении голоса Мод Александер, эхом звучавшего в наших ушах.

* * *

Мани и до бара пребывал в угрюмо-вспыльчивом настроении, и двух кружек пива оказалось мало, чтобы умиротворить парня, а звонок домой взвинтил его окончательно. И когда мы вернулись в квартиру, Мани, не сдерживаясь, дал выход своему раздражению. Он рявкнул на Ли Отиса, понадеявшегося на его помощь с пазлом, и ощетинился на Эстер, попросившую брата убрать вещи с дивана, на котором я спал. Элвин поспешил увести Мани, и они минут тридцать о чем-то тихо спорили за дверью своей спальни.

Было уже темно. Зима в Детройте оказалась такой же, как в Нью-Йорке, – холодной, темной и долгой. Я подбросил поленьев в огонь, а Ли Отис продолжил собирать головоломку, хотя и был уверен, что не справится. Когда Мани с Элвином вернулись, лица у обоих были мрачнее тучи. Мани снова засобирался в бар.

– Я взрослый мужчина, а времени всего пять. Я не собираюсь забавляться у камина с дурацким пазлом, как восьмидесятилетний старик. Посижу в баре и вернусь.

Я понимал нетерпение Мани. Мы слишком долго находились вместе, дышали воздухом, выдыхаемым друг другом, и действовали друг другу на нервы. И несмотря на все мои усилия – а может быть, и со стороны Мани тоже, – мы с трудом выносили друг друга. Я занял его место и завоевал расположение и любовь его братьев и сестры, но так и не смог завоевать его доверие. Мани по-прежнему был убежден, что рано или поздно я их всех кину, и его уверенность сказывалась на нас обоих.

– Мы завтра выступаем, – напомнил я. – Берри хочет, чтобы мы уже в десять утра были в театре. Для проверки звука. – Я не озвучил то, что меня действительно беспокоило: мне не нравилось, что Мани намылился в город один.

– Знаю, Ламент. Да только вы мне – не отец, не босс и не телохранитель. Я в состоянии себя контролировать.

– Я пойду с ним, Бенни, – схватив пальто и шляпу, успокоил меня Элвин. – Ему просто нужно выпустить пар.

Мани уже топал по ступенькам крыльца, и Элвин поспешил вдогонку за старшим братом. Их не было несколько часов. Мы с Эстер попытались помочь с пазлом Ли Отису, но не прошло и часа, как я сдался.

– Большому мужчине тяжело сидеть на полу, – простонал я. – Если я сейчас не встану, вы меня уже не поднимете.

К девяти вечера Ли Отис заснул, подоткнув себе под голову диванную подушку. Кусочки неподатливой головоломки так и остались разбросанными вокруг него на полу. Эстер свернулась клубочком на моих коленях на диване. Мы включили радио и поймали канал, по которому крутили рождественские песни. А потом Эстер удивила меня еще одним подарком. Он не был завернут в красочную упаковку, и Эстер преподнесла мне его без лишних слов. Она просто надела его на мой безымянный палец – посмотреть, угадала ли с размером. Кольцо подошло идеально. И я пошевелил пальцами: мне требовалось время, чтобы привыкнуть к нему, но снимать его с руки я не стал.

– На второе кольцо была скидка. Так что я купила их задешево. А нам ведь понадобятся кольца, если мы…

– Когда, – поправил я ее. – Они понадобятся нам, когда…

– Когда мы поженимся, – согласилась Эстер.

Я поцеловал ее, скрепляя наш союз, но заставил себя остановиться. Без помады губы Эстер пахли медом и розовели, как цветочные лепестки. И их цвет становился глубже и насыщенней, исчезая в щелочке ее рта. Я застонал. Мы вроде бы и остались одни, но в любой момент наше уединение могло быть нарушено.

– Интересно, они проторчат в баре всю ночь? – спросил я.

– Возможно.

– Мне нужно волноваться?

Эстер вздохнула:

– Они взрослые мужчины, Бенни. Но меня это от беспокойства за них не удерживает. Тут уж ничего не поделаешь.

– Ничего, – пробормотал я, оставив на губах Эстер еще один быстрый поцелуй.

Я был уверен: в тот самый момент, как я начну целовать ее всерьез, на пороге появятся Мани и Элвин. Но попробовать стоило, и Эстер была готова. Проблему представлял Ли Отис, лежавший в моих ногах. Я встал, держа Эстер на руках, и отнес ее в единственную запиравшуюся на замок комнату в квартире. Ванная была тесной, и я не мог изучать тело Эстер так, как мне того хотелось, а бортик ванны был предательски низким. Я присел на него, и Эстер встала между моими коленями. Это было единственное положение, позволявшее целоваться по-настоящему. Хотя я и не думал, что оно подойдет для чего-то еще.