— Нет, отец! Я отрекаюсь от кровавого зверства, от мстительного безумия! Время, когда наши с тобой предки делили мир с драконами и покровительствовали младшему народу, людям, прошло. Люди выросли, хоть еще и не повзрослели. Теперь мы делим мир с ними, с орками, с дворфами, с общими детьми наших рас. Мы не имеем права истреблять всех, кто отличен от нас. А возрожденное воинство Aen'giddealle не ограничится людьми, истребляя наводнившую город заразу. Воинство уничтожит тех, кого ты звал братьями — орков, дворфов, полуэльфов, полуорков, и всех прочих, в чьих жилах не течет чистая эльфийская кровь. Ты не можешь этого не понимать.

— Воинство, истинный Народ — не люди, Вэнь'нъяр, — холодно возразил Серебряный. — Воинство не тронет никого, кроме жителей оскверненного и изуродованного Ан'гидеаля, — человеческое название города эльф произнес с непередаваемой брезгливостью.

— Неужели ты не понимаешь… — начал Вэнь'нъяр, но отец оборвал его резким движением.

— Нет, это ты не понимаешь. Ты отрекаешься от нас. Что ж, это твое право. Видимо, ты слишком много общался с людьми.

— Люди тоже бывают разными! — он сорвался на крик. — Вспомни Лэрту, которую ты сам назвал Laerta!

— Laerta — редчайшее исключение. Она отмечена дланью Дианари Лиаласы, мерцающей звезды Народа. Достаточно, Вэнь'нъяр! Я отправляюсь к воротам города, где встречу Воинство. Еще не закатится солнце, а Aen'giddealle уже будет чист от людской грязи. Кто верен мне и Aen'giddealle — следуйте за мной, во имя Народа и Града! Кто же боится, кто стал слишком человеком, вне зависимости от текущей в его жилах крови — оставайтесь. Народ милостив, вас пощадят, несмотря на вашу трусость, но земли Aen'giddealle вы покинете до заката солнца.

Вэнь'нъяр с облегчением вздохнул, видя, что далеко не все двинулись с места. Не менее половины собравшихся. Он отвернулся к стене, пряча выступившие на глазах слезы радости, и… боли. Он знал, что должен делать.

Спустя пять минут Серебряный и те, кто избрал путь крови, зла, и террора, покинули зал.

— Что будем делать мы? — коротко поинтересовался подошедший Раххаг, пожилой уже орк-степняк, командир личного ашелта Вэнь'нъяра. — Если я тебя понимаю, то мы должны…

— Да, брат, — эльф медленно поднял голову, уже не скрывая слез. — Если мы хотим отличаться от тех, кто истреблял нас, мы должны пойти против наших братьев и сестер. Мы должны остановить Воинство.

Гордо подняв голову, Серебряный стоял впереди своего небольшого отряда. Сорок девять душ: эльфы, трое орков, семеро полукровок обеих рас, и дворф. Зоркий взор уже различил на горизонте серебристое марево воинства Народа, идущее на оскверненный, проклятый людьми город.

— Делай, что должно, и свершится, чему суждено, — прошептал он ту же фразу, что минутой раньше произнес его сын, молившийся Дианари Лиаласе в небольшом святилище, сокрытом в недрах Aen'giddealle.

Когда отряд вышел на улицы города, готовясь к сражению уже сейчас, Серебряный был удивлен реакцией людей. Да, многие в ужасе отшатывались и прятались, кто-то, побледнев, опускал ладонь на рукоять меча или топора, некоторые просто с интересом разглядывали странную компанию, вооруженную до зубов. Но ни один не попытался напасть, нигде не было слышно криков: «бей нелюдей!», так популярных последние пять с лишним лет в Ан'гидеале. Это казалось настолько странным, непривычным, неестественным, что на кратчайший миг Серебряный даже подумал: а не было ли доли истины в словах Вэнь'нъяра, не был ли отчасти прав сын, сомневаясь в решении отца? Но тут же перед глазами встала ужасающая картина, увиденная им в собственном доме: младший сын, которому не исполнилось еще и года, лежит в колыбели, его голова размозжена страшным ударом, любимая супруга, обнаженная, изнасилованная, распята крестом на полу, из ее глаз текут слезы боли и безумия, а изо рта стекает тоненькая струйка крови. Она умирает. Дочь, безрезультатно кутавшаяся в обрывки одежды, сжалась в углу, ее пальцы лежат на рукояти вонзенного в грудь кинжала, на обнаженных бедрах запеклась кровь ее невинности — девушка не захотела жить после того, что с ней сделали эти скоты, эти люди, по недоразумению называющиеся разумными. И старший сын, израненный, но все еще живой, и его полубезумный взгляд — все произошло у него на глазах, а он даже не мог защитить сестру, мать, брата… И он единственный выжил из семьи Серебряного. А теперь…

Эльф закусил губу, отгоняя все ненужные, сбивающие воспоминания и мысли. Сейчас цель одна: встретить Воинство Хлада, влиться в их ряды, и очистить землю Aen'giddealle от людской напасти.

А Воинство неожиданно оказалось совсем рядом. Они скользили над самым снегом, не касаясь его ногами, слегка прозрачные, прекрасные, неземные — пришедшие убивать, пришедшие мстить.

Пришедшие уподобиться.

Серебряный стиснул зубы, прокусывая губу насквозь, и мысленно проклял неуместные и, конечно же, несправедливые слова сына, так не вовремя произнесенные им. Сделал несколько шагов вперед, поднял руку в жесте приветствия.

Идущий — или плывущий? — во главе воинства высокий эльф с длинными, ниже колен, льдисто-голубыми волосами, остановился, пристально посмотрел в глаза предводителю отряда.

— Кьёллен'хаэсс, — не спросил — утвердил он. Серебряный вздрогнул — за многие века он уже забыл, как звучит его настоящее имя. — Я не ждал увидеть тебя живым. Ты сын Элларианата и Доэнтарисс. Родился через четыреста восемьдесят лет после падения Aen'giddealle.

— Верно, haddali, — Кьёллен'хаэсс на мгновение склонил голову. — Я ждал тебя многие века, haddali, чтобы встать рядом с тобой и очистить наш город от людской скверны.

Haddali несколько секунд молча изучал собеседника, потом медленно кивнул.

— Хорошо. Ты встанешь рядом со мной, и мы вместе очистим землю Aen'giddealle от всяческой скверны. Готов ли ты произнести древнюю клятву, отдавая мне свой род, свою кровь, и свою Силу?

— Да, — на мгновение Серебряный заколебался. Но лишь на мгновение. Как только с его губ слетело согласное «да», на душе стало легко-легко, и правильно. Он более не сомневался.

Льдом и серебром прозвенели в воздухе слова клятвы. Обратной дороги не стало.

— Очистим нашу землю от грязи прочих рас! — провозгласил предводитель эльфов Хлада.

Воинство ринулось вперед.

Засверкали призрачные клинки, полетели на белый-белый снег, пятная его алой и темно-зеленой кровью, отсеченные головы орков и полуорков, полуэльфов, дворфов из отряда Кьёллен'хаэсса.

Воинство Народа пришло убивать всех, кто был не похож.

— Они были очень странной парой: лесной эльф-изгнанник, Мастер необычной школы Меча, и немолодая уже, некрасивая женщина, охотница-северянка. Шами-ни впервые увидела их семь лет назад, когда люди Ан'гидеаля еще не объявили войну тем, кто отличался от них. Они не любили друг друга, нет, они просто подходили друг другу, и потому были вместе. Шами-ни говорила Рейханге: подожди, пройдет время, придет любовь — не пылкая юношеская, а спокойная, взрослая, проверенная. Рейханга не верила, но Шами-ни оказалась права, и Шами-ни рада этому.