— Это ничего, — успокоил его Ярослав. — Я уверен, что ты не забыл, как пресекается в военное время панибратство. Каким именно способом. Меня возьмешь помощником?

Яван внимательно посмотрел на Ярослава.

— Стало быть… — сказал он. — Грех пополам, князь?

— Да.

Эржбета улыбнулась неприятно.

— Князь, — вмешался Жискар, — ты не знаешь, на что идешь. Не… как это… не ведаешь, что творишь.

— Ведаю, Жискар.

— Ты рассуждаешь, как тупой бельгиец! Ты никогда такого не видел. Не можешь вообразить…

— Значит, настало время увидеть, — отрезал Ярослав. — Все по правилам Дикого Отряда, не так ли, Ликургус?

Яван посмотрел на Эржбету. Она улыбалась — зловеще ли, грустно ли — это в ее случае все равно. Нет в Эржбете добра. Эржбета помнит договор, и ничего кроме договора для нее не существует.

— Тогда я тоже поеду, — сказал Жискар.

— Нет, — ответил Ярослав. — Ты не поедешь. Твое дело охранять семейный очаг и престолонаследника. Меня только во вторую очередь. Знаешь Краенную Церковь?

— Знаю.

— Езжайте туда. В Новгороде вас не тронут.

— Я бы подождал здесь, если уж ждать.

— Нет, не надо. Спьены последуют за мной, мы их попытаемся…

— Уничтожить, — сказал Жискар.

— Возможно. Но всех — вряд ли получится. На дворе ночь. И они вернутся — именно к этому дому. Это совершенно ни к чему сейчас. А что с тобою делать, девица? — спросил Ярослав Эржбету.

— Что же. Я еду с вами.

— Ты?

— Конечно.

— Не место тебе там.

Она странно на него посмотрела.

— Я, вроде бы, еще ни на что не согласился, — заметил Яван.

— Соглашайся скорее, — сказал Ярослав. — Время дорого. Обещаю тебе, что не выдам тебя Базилю.

Яван улыбнулся и покачал головой.

— Сделаю все, что попросишь, — добавил Ярослав. — Скорее, Ликургус. Ну же.

— Часть этих… из Косой Сотни… — сказал Яван, помявшись… — Они подчиняются Неустрашимым. Не принадлежат к Содружеству, но имеют с ним связь. Это, конечно, глупо, но так есть.

— Ты опасаешься, что они не послушают тебя из-за этого? Добрыня не имел связей с Содружеством, — ответил Ярослав.

— Это не совсем так.

— Жискар, дай мне мой мешок, вон лежит.

Запустив руку в мешок, Ярослав достал из него малых размеров ларец, переданный ему давеча Гостемилом. Вынув из ларца амулет на цепочке (сверд и полумесяц), он протянул его Явану.

— Этого достаточно, надеюсь?

Яван взял амулет, перевел глаза на князя, снова на амулет.

— Хорошо, — сказал Яван. — Я согласен. К этому в любом случае шло. Судьба. Она едет, — он кивнул в сторону Эржбеты. — С нами.

— Она?…

Яван раздраженно поморщился.

— Гадина, — сказал он, надевая амулет себе на шею. — Убийца.

Эржбета издала зловещий смешок. Ярослав недоуменно посмотрел на нее.

— На сто шагов белке в глаз попадает, сволочь, — сказал Яван. — Это она только с виду женщина. — Пусть едет. Может ее хоть на этот раз копьем заденут, или свердом резанут. Вряд ли, конечно.

Он вышел из занималовки первым. Посмотрел на ратников в столовой. Распахнул дверь на улицу. Небо подернулось тучами. Придется брать факелы. И что-то еще. Что? А. Вспомнил.

Он вернулся в дом, зажег свечу, отворил дверцу подвала, спустился по крутой лестнице вниз и оглядел помещение. Четыре вместительных жестяных сосуда стояли себе в углу. И еще бы десять лет стояли. Но нет. Он подошел к сосудам и приподнял один из них. В сосуде булькнуло. Яван пристроил свечу на выступ в стене и выбрал из шести свердов самый старый и, очевидно, самый надежный. Константинопольский. Сняв мягкие новгородские сапожки, он подождал, пока остынут подошвы и натянул боевые сапоги с отворотами. Перевязь. Сверд. Малых размеров щиток крепится к локтю. Он оглянулся на сосуды. Тащить их наверх самому — ниже достоинства военачальника. Бледный, надменный, с жестоким тонким контуром губ, с холодными зелеными глазами, военачальник поднялся по ступеням и остановился у двери столовой. Дверь в занималовку открылась, на пороге появился Ярослав. Он чуть не прошел мимо Явана, не узнав его. Впрочем, Явана здесь больше не было. Был Ликургус.

Ремесленник Осмол, живо интересовавшийся политической обстановкой в городе, не любил тем не менее смешивать приятное с полезным. Интерес его к перемещениям в детинце был строго абстрактным, и поэтому Осмол, выполнив очередной заказ купца (четыре малых ларца, ларчики под роспись) удивился, прибыв на торг сразу после суда над Детином, который он из-за работы пропустил — удивился тому, что купец ларчики, весьма добротно сработанные, взял без особого энтузиазма, заплатил лишь часть уговоренной суммы, а с новыми заказами, чуть поколебавшись, решил повременить. В мебельной лавке на Осмола и вовсе посмотрели косо и сказали, что скаммели — слишком дорогое по нашему времени удовольствие, а ховлебенки население научилось делать само, без помощи ремесел. В других лавках дела обстояли не лучше, чувствовался упадок. На вопросы Осмола отвечали неохотно. Осмол подумал, что что-то здесь не так, что-то от него скрывают. Он даже вышел к реке, чтобы посмотреть, не закончили ли на другом берегу строить новый торг — и все обычные покупатели теперь там? Но нет, виднелась аркада, но движения особого вроде бы не было. Два перевозчика скучали у пристани, невостребованные, строительство моста приостановилось — временно ли, навсегда ли, кто ж его знает. Никак не связав все это с уходом из города варангов, тративших деньги, как любые наемники, щедрее и легче, чем поселяне, Осмол тем не менее почувствовал некоторое шевеление в душе — авантюрная часть его натуры проснулась и попросила дать ей волю.

Вернувшись домой, Осмол стал препираться со старой Довесой, женой его.

— Куда ты собрался, орясина! — Довеса возмущенно колыхала боками и задом, не вставая с ховлебенка. — Куда тебя несет вдруг! Что ты задумал, дурак!

— Ты вот всегда так, — возмущался Осмол в ответ. — Хотел я с купцами ездить, чтобы много денег было, так ты так буйствовала, чуть меня со свету не сжила, на всю округу ославила, родственников пригласила! А были бы сейчас богатые!

Конечно, не из-за денег хотел Осмол ехать с купцами, а хотелось ему повидать мир, а то все Новгород да Новгород, город, конечно, степенный, но на нем ведь мир не кончается. Но Довеса тогда поставила на своем. Ну а сейчас-то что? На торге торговли нет никакой. Заказов нет. И ведь не за моря он едет, а всего лишь в Верхние Сосны!

— Аспид ты! — укоризненно кричала Довеса. — Верхние Сосны! Что тебе там делать, в Верхних Соснах?