19 июля немцы взяли Ельню (22 км к юго-востоку от Смоленска). Но 6 сентября Красная Армия освободила Ельню — первая, пусть не очень впечатляющая победа Красной Армии в этой войне.

В это время, согласно воспоминаниям наркома ВМФ адмирала Кузнецова, Сталин «мало-помалу» овладевал началами военного искусства, началами ведения военных операций. Сталин все чаще навещал кабинет наркома Тишошенко в Комиссариате обороны, именно там он встречал ведущих военачальников. Уже с определенным знанием дела он спрашивает Кузнецова о возможности перевода морской артиллерии с балтийских островов для обороны Таллина. 8 августа 1941 года Верховный Совет СССР назначил его Верховным Главнокомандующим всех вооруженных сил.

А в дневнике Гальдера появляются ноты сомнений, прежнее ощущение триумфа отходит на задний план. На 51-й день войны — 11 августа — он пишет с явными нотами тревоги:

«Во всей обстановке на фронтах в целом становится ясным, что колосс Россия, который сознательно готовился к войне, при безудержности, присущей тоталитарным государствам, был нами недооценен. Эта констатация относится как к организационным, так и к экономическим силам, а в особенности к чисто военному потенциалу… Их дивизии, конечно, вооружены и оснащены не в нашем понимании этого слова и командование ими в тактическом отношении во многом неудовлетворительно. Но они есть. И если дюжина их разбита, русские выставляют новую дюжину. Они выигрывают время благодаря тому, что находятся поблизости от своих источников силы, а мы все больше от них отдаляемся. Наши раздерганные по всему огромнейшему фронту и не имеющие никакой оперативной глубины войска снова и снова подвергаются атакам противника, которые имеют определенный успех, ибо на невероятных просторах поневоле остается много разрывов между войсками».

11 августа советская стратегическая авиация осуществила свой первый рейд на Берлин. В ответ Гитлер приказал уничтожить все аэродромы, с которых был возможен вылет на германскую столицу.

На следующий день Сталин сказал эмиссару президента Рузвельта Гарри Гопкинсу: «Величайшая слабость Гитлера заключается в огромной численности порабощенных народов, которые ненавидят Гитлера и аморальные методы его правительства». Эти народы, равно как и «бесчисленные миллионы людей в еще не завоеванных нациях, могут получить моральную помощь, укрепить свою моральную силу, которые им необходимы, только из одного источника, а именно из Соединенных Штатов».

Сталин попросил Гопкинса прислать алюминий. Это обрадовало Гоп-кинса как ничто иное — терпящие крах государства просят автоматы, а не алюминий. Сталин говорил, что его страна «может сражаться в течение трех или четырех лет». Россия производит 1800 самолетов и 1000 танков в месяц. Сталин боялся, что Германия сможет превзойти СССР в промышленном производстве — особенно в производстве танков. Заметим, что, когда Сталин беседовал с Гопкинсом, Смоленск уже две недели был в руках немцев; три армии, которым Сталин приказал взять Смоленск любой ценой, окружались немцами; Верховный Главнокомандующий отдал приказ начать создавать «Можайскую линию», на гораздо большее расстояние (чем обещанные Гопкинсу сто километров) отстоящую от Смоленска к Москве.

А далеко на западе, в концентрационном лагере Освенцим, на русских военных в августе было испробовано самое дешевое средство массового убийства — использовавшийся прежде как пестицид газ «циклон-Б». Как сказал Черчилль в радиообращении к англичанам в августе, «германские полицейские войска хладнокровно уничтожают тысячи русских патриотов, защищающих свою собственную землю. Со времен монгольского вторжения в Европу никогда еще не было такой методичной безжалостной бойни в таких масштабах».

Стараясь осмыслить стратегический замысел германского командования, Жуков, командуя Резервным фронтом, в середине месяца отмечает «потерю интереса» немцев к центральному участку фронта. 18 августа он пишет Сталину и Ставке: «Враг, убежденный в мощной концентрации наших войск на дороге к Москве, видя на флангах Центрального фронта и в районе Великих Лук сосредоточение наших сил, временно отставил планы удара по Москве и, обратившись к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, бросил все свои мобильные ударные и танковые силы против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов. Возможные намерения противника: уничтожить Центральный фронт и, прорвавшись в район Чернигов — Конотоп — Прилуки, ударом с тыла уничтожить Юго-Западный фронт».

Чтобы предотвратить такую возможность, был создан Брянский фронт. Сталин пишет: «Вы, товарищ Еременко, назначены командующим Брянским фронтом. Поезжайте туда завтра и организуйте фронт как можно быстрее. Танковая группа Гудериана действует на Брянском направлении, и здесь предстоят тяжелые бои. Вы получите то, чего хотели. Вы встретите механизированные части вашего «старого друга» Гудериана, чьи методы должны быть известны вам по Западному фронту». Увы, импровизированного фронта, сил Еременко оказалось недостаточно, чтобы предотвратить катастрофу на юге.

Судьба Ленинграда

На Северо-Западном фронте маршал Ворошилов прибыл в Ленинград в качестве главкома направления. Официально — согласно документам — в его руках были тридцать дивизий, в реальности же у него были лишь пять полностью экипированных и готовых к бою дивизий. Немцы планировали пробиться к Ленинграду через свои плацдармы в Ивановском и Сабеке — до города на Неве было примерно сто километров. В начале августа Ставка отправила к Ворошилову девять пехотных и две кавалерийские дивизии.

На северо-западном направлении в девять часов утра 8 августа 1941 года германская армия начала наступление, которое ее генералы считали последним. 19 августа немцы вошли в Новгород Великий, до сих пор единственный русский город, никогда за тысячу лет не видевший иноземной оккупации (за исключением шведского господства в 1611–1617 гг.). Они перерезали в Чудове Октябрьскую железную дорогу, соединявшую Москву с Ленинградом. К 24 августа танки Рейнгарда вышли к пригородам Гатчины — сорок километров до северной столицы. Связь Ленинграда с остальной Россией была прервана. Ленинград приготовился к уличным боям, карта обороны города была уже открыта, когда прибыли Молотов и Маленков с задачей «организовать оборону города».

26 августа Сталин разрешил укреплять оборонительные позиции танками, непосредственно сходящими с заводских конвейеров города, и обещал четыре авиационных полка для прикрытия города сверху. Когда слабым местом обороны города стало справедливо казаться высшее руководство, Сталин решил прислать в Ленинград Жукова. Его назначение означало только одно — Ленинград будет сражаться до конца.

Город покинула лишь та наука, без которой Россия не мыслила ни своего выживания, ни своего возрождения. Ведущие ленинградские институты двинулись на восток. Оборудование грузилось на платформы, книги складывались в грузовики. Физико-технический институт был переведен в Казань — в 797 км к востоку от Москвы. Страна требовала быстрых, полезных решений. Курчатов и Александров были заняты защитой судов военно-морского флота от магнитных мин. Будущий президент Академии наук Александров отправился на Северный флот, а Курчатов остался в Севастополе. Флеров надел мундир ВВС и был приписан к Академии военно-воздушных сил в Йошкар-Оле. Он был уверен в ведущейся ядерной гонке и просчитывал шансы России. В ноябре 1941 года он послал письмо в ГКО со своей оценкой российских возможностей в создании атомного оружия.